Затем капитан с интересом наблюдал, как уцелевший бандит словно спохватившись, снова двинулся вперёд. Выцеливая окна, он приблизился к корчившемуся на асфальте подельнику и взяв его одной рукой за воротник, потянул назад к жилой застройке. Пирогов был удивлён. Не то что бы он был экспертом по человеческим характерам или имел хорошее представление о понятиях чести у бандитов, но ему казалось, что люди, такие как эти, те что на них напали, должны иметь стереотипное поведение.
Вот они, типичные шакалы, которые появляются именно в такие моменты, когда наступают сумерки власти и закона, когда можно творить что хочется, брать, что понравилось, ведь запретить теперь никто не может. Но сейчас типичный шакал вёл себя нетипично. Тот, кто вернулся за своим, явно понял, что он под прицелом, но тем не менее выбрал спасать представителя своей стаи, а не дрыснуть за угол. Это внушало уважение, поэтому Пирогов не стрелял, а лишь провожал стволом этого парня, который уже не в силах работать одной рукой, закинул за спину Сайгу и тащил тело подельника, оставляющего кровавый след, обеими руками.
Да, Герман решил, что дрыснуть за угол будет неправильно. Когда раздались очереди и Саня упал, ему стало так страшно, что мигом ослабели колени и ноги безотчетно повлекли его с опасного участка, на котором он был как на ладони. Но сделав несколько шагов назад, рыская взглядом по огнам, он снова взглянул на напарника и вдруг встретился с ним взглядом. После падения Саня лежал лицом в сторону здания и сейчас он в отчаянном усилии выгнул шею, пытаясь увидеть Германа, пытаясь понять куда он пропал. И Герман словно вспомнил зачем он тут. Вспомнил, как вынашивал свою мечту, как представлял свои ощущения, каким представлял себя, когда время и случай позволят ему применить наконец силу. И тот он, в тех представлениях, не рванул бы в кусты, оставив умирать товарища, тот он не стал бы потом подбирать слова, что бы объяснять друзьям, как его так попутал бес и прочее.
Герману слишком нравился он такой, каким стал в последние недели: мужиком которого слушают и за которым идут, который принимает решения и строит планы. А жить другим, тем прежним, тихо кипящим от задушенной злости инкассатором, он уже не сумеет, сдохнет и так и так. Ведь дрыщи и шакалы сегодня никому не нужны и мрут как мухи. Потому он плюнул на невидимого стрелка, на смерть которую тот держал на поводке и вернулся за Саней.
— Пирогов в канале. Всем. Доклад по обстановке.
— Карпачев на связи. Погоню отбили вроде. Два человека было. Шульга 200. Лидия и Дима в норме.
Пирогов выматерился. Ну как же так? Ему доводилось терять подчинённых на войне, то там же прям боевые действия были. Минометы, танки, арта… а здесь просто заварушка с буйными гражданскими и вдруг такая хрень…
— Уваров на связи, — снова пискнула рация, — подхожу к улице Новороссийской. Слышал впереди метрах в ста стрельбу. Это вы воюете?
— Карпачев, держи позицию пока. Неизвестно, все ли бандосы уже отработали. Уваров выходи к трёх этажному зданию с жёлтого цвета фасадом за уличным отбойником. Мы тут. Но выходи с обходом и аккуратно. В застройку ушли два бандита, один ранен, второй при оружии, может быть опасен. Как принял, Уваров?
Рация молчала, а через несколько секунд от застройки донеслась очередь.
— Уваров, ответь Пирогову! — напряженно прокричал в микрофон капитан.
— Я тут, товарищ капитан, — голос Уварова был по прежнему спокоен, — я, пока вашу передачу слушал, вышел точно на этих двух парней. Они у ворот одного из домов были. Один за ствол схватился, я и полоснул его очередью. Второго тоже зацепил. Короче, оба теперь холодные. Что делать? Прием!
Пирогов вздохнул:
— Что делать? Что делать? К муравью хер приделать.
И продолжил в рацию:
— Уваров, осмотрись там, что бы никого не пропустить и давай к нам аккуратно, к зданию. Я из окна на третьем прикрываю тебя.
………………………………………………………………………………………………………….
Через 20 минут группа вышла к станции Парк А. Огромная железнодорожная развязка раскинулась на просторном пустынном участке на северо-восточной окраине города с небольшим зданием складского терминала и парой каких-то ещë построек. Стянутые узлами сужения с обеих сторон, тут сходились более двадцати веток путей на которых маневрировали электровозы с составами. Станция шумела и свистела гудками. Сновало множество каких-то рабочих, вероятно из обслуживания составов и погрузки.
Военные патрули перемещались по периметру станции от одного стационарного поста у другому. Армия контролировала порядок на объекте. На крайней ветке стоял пассажирский состав, возле которого, прямо на насыпи припарковались два десятка автомобилей. Дорогие полноприводные машины привезли своих статусных хозяев.