Шли дни и недели. Постепенно укрывавший его серый кокон, сплетенный из пережитых человеческих страстей, горестей и подлостей, начал светлеть, а затем и вовсе рассыпался. Как освободившийся от долгого лежачего недуга, он снова смотрел на свет незамутненным болезнью взглядом и будто вспоминал, как прекрасен может быть каждый придуманный Создателем день. И особенно утро.
Эта чистота Божьего мира, вновь сотворенного, вновь открывающегося ему, напоминала тот долгожданный подарок, о котором мечтаешь в детстве. Которого ждёшь день за днём, представляя в мельчайших деталях, как возьмёшь его в руки. И вот он перед тобой. Солнечный свет, окрашивающий листву во все оттенки зелёного, у которого, конечно, есть названия, но ни одно из них не передаёт всю его прелесть. Эту жемчужную россыпь росы на траве. Нежный ветерок, пробегающий по кустам и веткам, лаская, взъерошивая их пушистые кудряшки. И сам отец Евгений в эти утренние минуты остро чувствовал себя частью этого удивительного мира, истинно сыном Божьим, неразумным и доверчивым младенцем в его нежных и надежных Отцовских руках.
Одним таким же пригожим утром с отцом Евгением случилось то, что лишило его безмятежности нескольких последних лет. Проснувшись и сотворив утренние молитвы, он отправился как обычно к реке. Нужно было набрать воды и хвороста. Прямо на тропинке, так любимой им, его внезапно сморила сильная слабость и он присел, прислонившись спиной к дереву. Веки отяжелели и волнуясь, последним усилием успев обратится к Богу, он уснул.
Сон был чистым и чётким, словно и не сон вовсе, а настоящая жизнь.
Он сидит на своём месте у реки, недалеко от своего домика. Тихая звёздная ночь. Вокруг лёгкая трескотня кузнечиков, а вдалеке слабое, словно вежливое, уханье ночной птицы. В спокойном тёмном зеркале заводи отражается звёздное небо. Он смотрит на это звёздное небо и неожиданно понимает, что сам находится уже не на берегу, а в невесомой, молчаливой темноте космоса. Странным знанием он видит, выделяет среди прочих свечений тёплый голубой свет дома, Земли. Где-то на краю необъятной панорамы бесчисленных звёздных россыпей вспыхивает новая яркая звезда. Тонкими росчерками, как комета, она мелькает в пространстве, становясь всё ближе к планете, светящейся голубым. Приблизившись она, наконец опоясав кольцом света Землю сливается с ней. Где-то будто хлопают огромной дверью, и он чувствует, как далекая волна, колыхнувшая все это безбрежное море, доходит и до него. Через некоторое время голубое теплое мерцание Земли становится горячим и красным. И вот он уже снова у себя дома, но теперь его наполняет неизбывная тревога. Видение речки сменяется богатым особняком на берегу пруда. Монах бесплотным духом скользит над выверенными контурами ландшафтного дизайна. Вот он в доме. В комнатах роскошь и изобилие. Вот просторный зал. Зыбкая в очертаниях фигура от которой исходит пугающая мощь, торжественно протягивает хозяину особняка что-то. Как будто меч. Хозяин испуганно и покорно улыбается. Затем растворившиеся в воздухе стены особняка сменяют беспорядочный калейдоскоп каких-то непонятных сперва коридоров, комнат, и залов, множество людей. Вдруг он узнаёт обстановки поликлиник, супермаркетов и школ. Как призрак, пронизывающий и перечеркивающий эти картины, носится среди людей тот, кто принял из рук зыбкой, пугающей тени меч. Крики ужаса и боли заливают до краёв, затапливают его слух. В сумрачном беззвучие он видит мрачный, высокий колонный зал, множество тонких, резных, уходящих в небо колонн и бесконечность по сторонам, ни стен, ни дверей. Вот в расступившихся колоннах освещенное место и огромный круг из стоящих на коленях людей. Вот центре круга колышущийся, тёмный силуэт. Из круга выходит хозяин особняка и возвращает меч фигуре в центре. Ослепительная вспышка. Свечение гудит, окутывает собой сущность в центре. Когда гул затихает, фигура с мечом становится чётче и крупнее. Твёрдым движением она возвращает меч хозяину особняка. И вновь вместо зала — бегущие люди, крики стоны и плач. И взмахи, взмахи, взмахи тёмного клинка.
Проснувшись, монах нашел себя в полностью промокшей от липкого пота рясе на которую налипла хвоя и разный лесной опад. Осмотревшись, он понял, что катался по земле у дерева словно медведь, выбравшийся из берлоги после зимней спячки. Он вскочил и позабыв про воду и хворост поспешил в свою обитель. Сон не выходил из головы. Ощущение приближающейся беды смешало все мысли. Нужно было что-то делать. Но что? Было только совершенно ясно: увиденное им не просто рядовое видение, о котором можно забыть и жить дальше. То, что произошло было посланием. Но для кого? Для него или для другого понимающего человека? Вопросы множились, творя тревогу.