Внутри вишневой машины умирала женщина. Пробитое и зажатое вторгшимся в салон железом, тело сильно страдало от боли, а угасающее сознание мучилось от ощущения близкого конца и чудовищной несправедливости мира.
………………………………………………………………………
— Всё по минимуму! Всё по минимуму, я сказал! Расширив глаза от злобы выкрикивал Герман и нервно ходил по залу, пол которого угрюмо скрипел старыми досками половиц, — никаких шоколадок! Никаких конфет! Это, сука, не утренник! Это, бля, не детский сад!
У стены возле телевизора, накрытого белой скатертью, стояла безмолвно жена Германа, бесцветная баба с узкими, плотно сжатыми губами и незаметной грудью и одобрительно кивала. Отец сидел в кресле, зажимая руками уши. Он выронил фотографии, которые только что показывал Веронике. На фотографиях они с мамой обнимались.
— Ты чего разорался? А ну рот свой поганый закрой! — прошипела, сузив глаза Вероника, ты что ли вкладываться собрался, экономист сраный?
Она подошла к отцу, опустилась рядом на корточки и положила ему ладонь на колено:
— Пап, сделаем, как ты предлагаешь. Сделаем, как маме бы понравилось.
Семья Вероники переселилась из Армении в небольшой посёлок на Ставрополье около 36 лет назад, спасаясь от обострения очередного конфликта в том регионе. Веронике было 10 лет, и она вместе родителями с энтузиазмом окунулась в строительство нового дома. Денег почти не было, работали сами, стены ставили из чего попало. Но это была новая жизнь, мама и папа были молоды, любили друг друга и будущее, несмотря на сложности, представало светлым, тёплым бесконечным майским днём. Планировку делали вместе, и девочка живо представляла себе свою маленькую уютную комнату, кухню-столовую, которая чуть побольше, но тоже уютную. Представляла где все втроём они будут отмечать дни рождения и Первое Мая и волшебный Новый год.
В новом доме через два года родился младший брат Гера и хотя вроде бы все было хорошо, но Вероника запомнила это время как момент с которого всё начало рушиться.
Мать стала чаще и чаще покрикивать на неё, отец всё больше пропадать на работе, а брат требовать внимания. Вероника болезненно замечала эти перемены как замечают прохладу приближающейся осени по вечерам, и вся словно сжималась, предчувствуя окончание тёплых дней.
В 16 лет жёстким семейным решением она была отправлена поступать в районный техникум. Тогда Вероника запаниковала, вдруг ощутив, что её выселяют из рая и решила бороться. Она устроила истерику на которую мать ответила криком, а отец, смущенный, сбитый с толку неожиданным поведением покладистой дочери, лепетал невнятные ответы:
— Ника, нам тяжело. Двоих вас мы еле тянем. А там и питание и жильё. Работать потом можно устроиться. Деньги наконец начнешь получать.
Она уехала. И хотя за 30 лет последующей самостоятельной жизни в Пятигорске Вероника не раз бывала у родителей, чувствовала она себя так будто уехала навсегда. Будто приезжала потом к родителям не она, а кто-то похожий, по её поручению.
Вероника вышла замуж, но там тоже ждало разочарование. Ни брак, ни материнство не принесло долгожданного счастья. Муж уже через три года скатился в наркоманию и пропал бесследно. Она пахала на трех работах, как-то выживала, становилась суше и злее.
Во время редких визитов или звонков родителям она иногда узнавала о том, что Герман получал от них очередную помощь: машину, взнос на квартиру, крупную сумму. По какому-то злому закону выходило это всегда в такой момент, когда Вероника начинала думать, что смирилась и переболела, однако болезненные уколы в груди выводили её с матерью на прямой разговор даже спустя много лет жизни за пределами семейного круга. Они приезжала на неделю, стирала, гладила, помогала с огородом и хозяйством, решала некоторые организационные вопросы.
— Мам, а скажи мне, почему? Почему меня в общагу при техникуме, а его в мою комнату? Почему ему машину, а мне открытку на новый год? Почему ему квартиру, а мне приглашение картошку убрать во время отпуска?
Мать изумленно пожимала плечами и нисколько не смущаюсь отвечала честно и просто:
— Потому что он слабый, Вероника. Ты сильная, с тебя спрос. У тебя и так всё есть, а ему кто поможет, если не мы с отцом? Ты бы тоже, вместо того что бы лаяться, взяла бы, да и помогла бы брату! Хотя, бы предложила, что помочь?
— Мам, — тёмная вода начинала бурлить в сердце Вероники, — у меня, как ты сказала «всё есть» потому что я работала! Не ныла, не просила, не бухала, а работала! А у него…. А он мне помог когда-нибудь? Или сказал спасибо, когда я его из пьянок вытаскивала и по врачам водила? Мне как ему помочь? Побольше поработать, пока он глаза подкатывает, о том, как трудно жить⁉