— Ишь чего придумала! Брата попрекать⁉ Мать начинала кричать, и Вероника уходила.
Уходить было единственным способом хоть как-то отгородиться от той боли, которую приносило общение с семьёй.
В 2020 Вероника познакомилась по переписке с испанцем. Чуть старше, но очень приятным, неплохо зарабатывающим и мечтающем о крепких отношениях. Через год мужчина позвал её жить к себе в Мурсию и Вероника приняла предложение без сомнений. Пять лет она налаживала новую жизнь, став любимой женой и добродушной домохозяйкой, однако старая жизнь снова позвала её в Россию, в родительский дом.
Отец позвонил ночью, сообщив что мать умерла.
Вероника, договаривались о всех необходимых подготовках к похоронам по телефону и прилетела в день похорон. Радости встречи ни от отца, ни тем более от брата, она не ощутила. Словно она была не родной их кровью, а просто сантехником, прибывшим что бы устранить досадливую течь в трубе.
В день смерти матери родители поругались. Отец вспылил и пообещал уехать на СВО, раз его здесь не уважают, а супруга ответила, что в свои 72 он и там никому нафиг не нужен. Однако будучи осторожной и зная своего мужа, Оксана Игоревна перепрятала семейную казну и паспорта в укромное место. Затем уселась в кресло с планшетом, уснула и умерла. Найдя жену, отец трусил тело, пытаясь привести в чувства, затем долго и неправильно делал искусственное дыхание, пока не изнемог и не упал рядом в слезах.
Приехавший с женой и сыном Герман, свирепея, два дня переворачивал дом в поисках денег. Он кричал на отца, жену и девятилетнего сына. Не пошедший в родителей, удивительно добрый и тихий сын Гриша вжался в угол бабушкиного дивана в спальне и прятал глаза в телефон, обмирая при каждой новой вспышке ярости, накатывающей на разочарованного родителя.
Вероника застала любимое когда-то место разоренным безжалостным обыском и тут же почувствовала, как заныли только-только залеченные испанской провинцией раны.
Когда отец слабым голосом предложил собрать для всех близких пакетики со сладостями на поминки, Герман снова взорвался, требуя экономии.
Пообещав отцу организовать поминки достойно, Вероника вышла из зала в спальню и подсела к мальчику:
— Гриша, скажи, у тебя есть велосипед?
— Нет, — тихо ответил племянник.
— Послушай. Я хочу, что-бы у тебя был свой велосипед. Я дам тебе на него денег. Но мы должны с тобой заключить тайный договор. Согласен?
Гриша удивленно посмотрел на неё, потом на выход в зал, откуда продолжала доноситься бесконечная брань отца.
— Но родители могут, — начал он.
— Да, я знаю, — кивнула Вероника, — могут забрать, поэтому ты спрячешь деньги очень хорошо и достанешь их через год, когда станешь постарше. А пока никому не будешь о них говорить. Договорились?
Гриша несмело улыбнулся и кивнул, а у Вероники неудержимо потекли слезы. План был так себе и так мало было надежды на то, что эти упыри позволят мальчишке позволить себе такую простую радость.
Скоро жена Германа нашла паспорта и деньги в коробке с елочными игрушками. Теперь можно было хоронить мать.
На кладбище отец то и дело пытался показывать мрачным присутствующим семейные фотографии:
— Оксана моя… Оксаночка… Видите, красивая какая?
Герман снова кричал на него и в один момент отец мягко осел на руках, поддерживающих его под руки соседей. Был обморок, была «скорая» и долгие, душные поминки в ненавистной доме.
Вероника возвращалась в Ставрополь на машине, пять лет назад оставленной сыну перед отъездом за границу. Сын Данил решил ещё пару дней побыть с дедом, а Веронике нужно было возвращаться в Мурсию. Она ехала по снежной дороге, а в голове проносился калейдоскоп отвратительных картин последних двух дней. Вдруг переполнившая её злость сорвала какой-то внутренний запор, как перегретый пар срывает крышку котла.
Он колотила руль, рыдала и кричала истошно и некрасиво:
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Правое колесо «схватило» небольшой холмик снежного наката у края обочины и машину бросило на встречную полосу.
…………………………………………………………
Кинкар приблизился и с надеждой прислушался к вибрациям, исходящим от умирающего человека.
Нет. Снова тоже самое, что и всегда. Беспорядочные метания мыслей, череда бессмысленных вопросов: почему и за что? И ужас, резко усилившийся при его появлении. Ему снова предстояла дорога, на которой он не сможет никак поговорить с несчастной. Ни дать ей знания, ни получить ответы. Однако долг требовал исполнения.