— Демон, это не обязательно черт с рогами и копытами. Это сущность любая, даже человек, но который Бога отрицает, — пояснял дядя Женя растерянному Колуну, — а тьма, как видишь, это тоже, не когда лампочка в комнате перегорела или звёзд из-за туч не видать. Это когда беззаконие на земле творится начинает и люди гибнут без вины и покаяния. Тьма в сердце опаснее любой другой, и ты меня сейчас слушаешь, потому что тоже эту тьму стал видеть в людях часто. И поэтому веришь, что всё, что я говорю, не бредни старого дурня из леса, а правда.
— Я слушаю тебя, отец, потому что ты имя назвал, которое знать не должен. И пытаюсь понять, что тебе от меня действительно нужно. А твои истории про демонов для меня — дичь, которой ты что-то прикрываешь. Разобраться бы что.
— Я, мил человек, родился в миру. Жил среди людей долго. Повоевал и поработал, кстати. Прежде чем сан духовный принять, пообтерся то с народом. И кое-что о природе людской мне известно. И вижу я, что ты мне веришь. Вижу, что Бог мне ровно столько открыл, что бы ты меня не прогнал при встрече. Да, непривычно тебе о таком размышлять, тяжело принимать. Но видать жизнь заставила. И слова мои в тебе отзываются это ж ясно, вон!
Отец Евгений указал на лицо полковника, словно оно, не считаясь с волей хозяина, открыто свидетельствовало монаху о том, что творится у того внутри.
— Думаю, слова мои отвечают на вопросы, которые давно в тебе сидят, как занозы. Задолго до моего прихода появились.
Потом дядя Женя нарисовал примитивную картинку, и полковник разглядел в ней схему укреплённого объекта из своих снов.
— Про тебя я больше ничего не знаю. Сказано было, как тебя найти и что тебе открыть. Остальное тебе только на веру принять придется и мне доверится.
— Ну предположим, — тяжело вздохнул Колун, — предположим, принял и доверился. Что делать то со всем этим мракобесием? Я ж по волшебным делам не специалист. С нечистью бороться не обучен. Ни посоха, ни палочки волшебной не имею.
— А ты не ëрничай особо, а послушай дальше. Делать нужно будет то, что умеешь. Сила демона в потворниках, которых он сейчас разметал по свету, как щука икру по заводям. И сейчас из этих икринок в мутной воде растут чудовища. Когда они станут большими, тогда их сила сложится и станет немереной силой его, демона.
— И?
— Чего «И»? Не знаю, чего «И»! Не знаю, что будет! Но явно не Масленица! Поэтому вырасти им позволить нельзя. И вот мне дали знать, где один из таких потворников. Он наша цель. Место это, где он засел, называется Кедровый. И раз я здесь, раз Бог меня привёл, и ты меня слушаешь, значит всё так и есть. Значит ты и твой Башкир должны этим заняться.
Несколько дней после этой встречи Колун наводил справки про монаха и выяснял, кто может быть воплощением видений отца Евгения в неприметном поселке Кедровый, в далеком Красноярском крае. Эти дни подозрительный монах жил в одном из домиков поселка расположения части, находясь под постоянным контролем расторопного сержанта, которому было велено в беседы со стариком не вступать и все его перемещения сопровождать. Некоторые из офицеров оставили часть, решив, что пришло время спасать семью, а не выполнять приказы командования. Монах просил поселить его с бойцами, но Колун не позволил. Ни диверсия, ни проповедь в рядах личного состава ему была не нужна.
Раздираемый сомнениями и надеждой полковник работал над безумной информаций. Чем дальше он закапывался в нее и прояснял детали, тем менее безумной она становилась. Сопоставив «нарытые» данные, Колун пришёл к выводу что укреплённый район, это резиденция мятежного губернатора Красноярского края. У полковника не было дел в том регионе, и он плохо ориентировался в расстановке тамошних сил, но про дерзкие шаги губернатора начали говорить ещё с полгода назад, когда мир начал содрогаться от многочисленных взрывов локальных войн. Он был один из тех, кто с приходом хаоса, вышли из-под контроля Москвы и начали создавать в своей вотчине некую форму собственного государства. Сперва всë это казалось блажью сошедших с ума чиновников, но когда стало ясно, что у центра просто нет сил и времени на усмирение то одного то другого бунтующего региона, пришлось признать, что наступила новая реальность. Новые границы, новые законы, новые лидеры.
Часть сознания Колуна оставалась верной присяге и продолжала служить, выполняя приказы Верховного Главнокомандующего, и когда приходили вести о появлении очередного удельного князя, Колун уже не удивлялся. Он верил, что его работа нужна здесь что бы защитить Родину, сохранить её территории, целостность, восстановить единоначалие. Но с грустью понимал, что когда вернется порядок, кому-то придется возвращать всех этих бунтарей в стойло. Возможно и ему в том числе… Скорее всего ценою большой крови.