Спланированные атаки его группы нарывались раз за разом на матерых бойцов, действующих уверенно и слаженно. Уровень анти-засадных мероприятий и качество оборонных комплексов было все выше и выше. И даже расписанная по нотам операция оборачивалась большой кровью. Гибли парни, с которыми капитана годами связывала и личная дружба, и профессиональное уважение. Он привык видеть этих людей по утрам на тренировке, в тире и на полигоне. Он привык знать, что улыбнется, обменяется с ними остротой так же, как обычный человек знал, что за новогодним столом с ним будет сидеть его семья. Эти бойцы были семьей для Башкира.
Юлдашев как будто всегда знал свое предназначение и сколько себя помнил, причислял себя к касте воинов. И только к людям своей касты он мог испытывать уважение. Остальные профессии не вызывали в нем ничего подобного. Слабость. Беззащитность… Эти слова возникали в сознании, когда он думал о ком-то, занимающемся мирным делом. Кто из них мог бы так же как его парни бежать под огнем на позиции врага с азартным, хищным оскалом, а не с мыслью о том, что каждую секунду под срез брони может зайти пуля или горячий осколок? Кто из них сумел бы деловито накладывать турникет на пробитую ногу товарища под разрывами мин или с улыбкой, спокойно прощаться, понимая, что ранение с жизнью не совместимо⁉ Кто⁉
Сейчас имена этих парней он видел в списке потерь. Вокруг Юлдашева словно бы ширилась пустота. Таял привычный образ жизни, знакомые лица, привычные темы разговора. Капитан запрещал себе испытывать эмоции, окунаться в них, расклеиваться, но совсем отменить их не мог. Ну и конечно кроме эмоционального потрясения он испытывал и профессиональный стресс. Бойцы, на навыки которых, подготовку, кондиции опиралось все планирование, весь успех мероприятий, выбывали один за другим. Новый состав только-только набирался и проходил боевое слаживание на полигоне. Что они из себя представляют, помимо резюме, еще предстояло понять. Что испытывали «старики» тоже приходилось только догадываться. Ведь они такие же как он, только с несколько другой мерой ответственности и им сейчас так же нелегко. Вымотанные иподавленные люди — это плохо, это опасно. И сейчас Константин всерьез планировал выйти из бизнеса на месяца три-четыре. Это был бы серьезный удар по репутации, серьезные финансовые потери, но он сохранил бы группу. Он бы окреп, осмотрелся в пространстве и вернулся бы с новыми силами. И вдруг этот звонок. Совершенно неуместное задание. Абсолютно неприемлемые условия. Уровень сопротивления, который обнулит всю команду, в случае если они решатся на безумный этот штурм.
Башкир взглянут на часы. Поставил таймер — две минуты. Опрокинул в себя стакан воды, подошел к окну и начал вглядываться в бойцов, работающих на полигоне. Парни старались. Впрочем, как и всегда. К чему они готовятся, задумался капитан. Ради чего напрягаются? Они хотят боя? Той минуты, когда они смогут применить все чему научились? Тому секундному счастью, в котором нет ни страха, ни сомнения, только горячка и азарт? Горячка любовника… Любовника смерти! Трахнуть ее или пусть она трахнет меня? Или они хотят аккуратно выполнить работу, получить бонусы и потратить на пресловутый дом и семейное счастье? У ребят, которых теперь не было в команде, он знал это хорошо, было по разному.
Ромка Хомут, сирота и бобыль набирал рейтинг и список побед, не планируя жизнь дальше десяти минут. Гена Киричук, вечный солдат, все друзья или тут или в других войнах, наркоман боя, Эдик Катер пытался вернуть жену, поразив ее объемом вознаграждения, Гриша Седой — все победы во славу России, патриот. Все теперь — «груз 200».
Но группа все-таки не распалась. Вопреки неудачам и гибели товарищей, несмотря на качающийся мир и невнятные перспективы, мужики работали и работали, повышая свою готовность к новой задаче командира. Они были живые. Да, они могли уйти. Но они продолжали дело, хотя один Бог знал, какие тяжелые мысли теперь варились в их головах. А к живому костяку и активному командованию тянулась новая кровь.
А что, думал капитан Юлдашев, если Колун говорит правду и упущенное время, проваленная миссия поставит крест на любом их будущем. На любом варианте их мечты. Ни праздника воина, ни счастья домохозяина на пенсии. Что если, отказавшись от этой работы он превратит их просто в высокопрофессиональный перегной для почвы.
Константин знал своих бойцов поименно, настоящих профи, которые выжили после мясорубок СВО, где целые батальоны перемалывались в окопах залпами РСЗО и артиллерией, слушал их горькие исповеди о том, как неизбежно выгорает в тебе боевой дух, от того что враг твой невидим и недосягаем, нет его ни на прицеле, ни на дистанции удара ножа! А ты, и братья твои, сидят вжавшись в землю, все из себя опытные и подготовленные и умирают, умирают, умирают! Разрываются осколками, сгорают в пламени термобара не имея возможности никак, ничем ответить врагу! Что если именно сейчас и только сейчас у него в руках шанс дать своим парням проявить себя, выровнять ситуацию, выжить в конце концов!