— Запомни поворот, паря, — шепнул он на ухо разведчику, явно не желая, чтобы водитель услышал его через шум мотора, — позже расскажу тебе об этом месте кое-что интересное.
Ещё через десять минут, повинуясь указанию бодрого проводника водитель свернул в лес, колеса прошелестели десяток метров по щебенке и остановились.
— Без обид, мужики. Командир велел: до поворота.
— Ну, ëлы палы! Служивый! — запричитал дядя Боря, — ты чё, как не родной⁉ Тут три кэмэ делов! Ну подкинь уже до места! Командира тут твоего же нет!
— А если меня на этой тропинке сожгут с машиной? — спокойно спросил наёмник Бориса Григорьевича, — ты меня отмазывать будешь, отец?
Густая зелень плотно обступала дорогу с обеих сторон, перекрывая кронами деревьев солнечный свет, оставляя узкий сумрачный проезд. Даже две легковушки не разъехались бы на этой тропе без проблем.
— Лады, брат. И на том спасибо, — вздохнул Макс, — разгружаемся!
— Ээх, ты, — махнул рукой дядя Боря на бесчеловечного водителя и полез из кабины.
Вчетвером быстро разгрузили кузов и машина ушла за второй порцией груза. Оставив у горы багажа двух бойцов, приданных старостой, Спайди и старик поспешили вниз по устланной пыльным щебнем стëжке.
Макс оказался в привычной для себя обстановке и стало даже полегче, тяжкие раздумья на время отступили.
— Дядя Боря смотри, у нас два варианта. Первый: мы оба идем через лес, тихо и медленно. Ну и долго, разумеется. Второй: ты идёшь чуть впереди, до дорожке, кайфуешь. Я сзади, лесом, тебя прикрываю, как ты и хотел. Второй вариант для тебя легче, но и опаснее.
— Не, не, не, солдатик, — открестился старик, — не тот случай, чтобы мне, старому, по этому подлеску бока обдирать. Тут такая бузина густющая! Не, не… Я по дорожке. Кому я тут нужон, чтобы в меня стрелять?
Лес действительно оказался сложным, с очень густым подлеском, совсем не тот, что был на склоне у санатория Ямал. Пробираясь в плотной, агрессивной зелени, Макс едва поспевал за медленно бредущим Борисом Григорьевичем, чтобы не терять того из виду и успевать контролировать обстановку вокруг себя.
Беззвучно чертыхаясь, разведчик оценил предложение проводника перебраться в это место из санатория. Охранять и оборонять такой подход к базе значительно проще и эффективнее даже небольшими силами. Значит шансов выжить у этих людей будет гораздо больше. Да, у этих людей всё будет хорошо. А вот у него, у Макса, как всё будет? Непонятно. Впервые за несколько лет будущее стало для него туманным.
После того, как он оказался в команде Башкира жизнь стала простой и понятной. Линию его судьбы рисовал его командир, обозначал ключевые даты и сроки, темп и эмоциональный настрой. В работе сложно и интересно, в отпуске весело и беззаботно. Можно позволить романтический или героический порыв и укатить после в закат, оставив за спиной очарованную красотку или спасенного от местной босоты очкарика. Даже если на гражданке Макс оказывался в осложненной выбором ситуации, командир всегда был на связи и с помощью того или иного знакомого снимал с разведчика муку принятия решения.
А теперь — вот. Если аэропорт удерживается кем то, кто не дружит с Башкиром, никуда улететь отсюда ему не удастся. Конечно, он будет пробовать варианты, но много ли их? Ну тех, что реальны? Макс боевой разведчик, а не шпион. Истории с переодеваниями, перевоплощениями и прочими трюками, позволяющими обмануть контроль доступа, не его конëк. И что, если вот эта группа людей, с которыми он сам себя связал, его единственное реальное будущее. Что если этот его финт ушами с героизмом был его выбором? Да, не осознанным, но чертовски неотвратимым.
Что если круг общения его теперь навсегда не профи военного дела, а гражданские люди? Дети и женщины, старики и вчерашние сантехники, взявшие в руки оружие по необходимости? Что, наступил всё-таки тот период ответственности, о котором его не раз предупреждал Туман. Командир второго взвода, Олег Туманов, взрослый мужик, выше всего ценивший семью. И меньше всего знающий, что с нею делать.
Туман, отдавший жизнь профессии военного, признавал, что безвозвратно упустил своих близких. Дети выросли без него, хоть и на его деньги. Жена отделилась, хоть и грамотно устроила весьма комфортный быт благодаря его службе. Но к 50 годам Туман понял, что это не их вина. Он создал семью, но учится её холить и лелеять не стал или не захотел. Это была та самая ответственность, которая его тяготила. Хотелось надеяться, что всё срастëтся само, что он и издалека влияет, проявляет и объединяет. И только к исходу четвёртого десятка понял, что так это не работает. Всё срослось, да, но без него.