Но как ни стерегли гитлеровцы подступы к острову, матросы отряда разведки не раз проникали на Маргит.
Однажды Калганов послал в поиск на остров троих разведчиков. Старшим он назначил Глобу, как уже назначал не раз. Знал его спокойный, рассудительный характер и опыт – с Крыма они с Калгановым вместе. С Глобой он послал Любишу Жоржевича и самого юного среди разведчиков – Алексея Чхеидзе.
Этот паренёк пришёл в отряд сравнительно недавно, осенью сорок четвёртого года.
А было это так.
В одном из прибрежных югославских городков где-то за Радуевацем к Калганову подошёл незнакомый матрос-автоматчик – тоненький, совсем ещё мальчишеского вида, судя по лицу – кавказец. Он назвал себя и попросил Калганова:
– Примите к себе, товарищ старший лейтенант!
– А разве тебе плохо в батальоне морской пехоты? – спросил его Калганов. – Или там не воюют?
– Воюют, и даже очень, – ответил Чхеидзе. – Но я хочу быть разведчиком. В вашем отряде.
Калганов любил настойчивых людей. Он расспросил Алексея. Тот рассказал; в шестнадцать лет добился комсомольской путёвки на действующий флот, в Тбилиси остались отец и мать. Учился на рулевого, но отпросился в морскую пехоту. Воевал на Кавказе. А потом, в начале боёв на Дунае, когда немцы отступали, захватил с двумя товарищами немецкий мотоцикл, на нём отрезал путь легковой машине, в которой спешил удрать генерал, командир дивизии, и захватил его в плен.
– Что ж, беру тебя! – выслушав всё это, сказал Калганов.
С той поры Чхеидзе в отряде. Разведчиком он стал хорошим. Хотя и горяч порой. Но с рассудительным Глобой послать Алексея – всё будет в порядке. Калганов без колебаний включил Чхеидзе в состав группы, посылаемой на Маргит.
Калганов поставил трём разведчикам задачу – уточнить, где стоят крупнокалиберные пушки, которые каждый день стреляют по нашим позициям в Пеште. Попутно три разведчика должны были установить расположение и других сил врага на острове.
Глоба, Чхеидзе и Жоржевич пошли в поиск ранним утром, когда только-только начинался медленный зимний рассвет. В эту пору легче было обмануть бдительность врага: с наступлением дня гитлеровцы становились менее насторожёнными.
Набросив белые накидки, разведчики спустились с пештской набережной на лёд как раз напротив острова и поползли к нему. Лёд был неровный. Разведчики где ползком, где перебежками, от тороса к торосу, благополучно добрались до острова и, присмотревшись, вышли на берег там, где, по их расчётам, противник не мог бы их заметить.
Три разведчика долго ходили по острову, прокрадываясь от дерева к дереву, от куста к кусту, от одной постройки к другой.
Проходив так несколько часов, они нашли наконец на небольшой лужайке в гуще парка то, что искали, – батарею стопятидесятимиллиметровых орудий. Разведчики запомнили место и отправились обратно.
Но даже если задание и выполнено, разведчик, возвращаясь, продолжает поиск. Глоба, Жоржевич и Чхеидзе внимательно рассматривали встречавшиеся на пути здания ресторанов и кафе: нет ли там немцев? Но здания, в большинстве лёгкой, летней постройки, с выбитыми стёклами, местами повреждённые снарядами и авиабомбами, были пусты. Немцы либо грелись в землянках, сооружённых ими кое-где под деревьями парка, либо сидели в окопах.
Уже почти дойдя до берега, разведчики увидели белое двухэтажное здание с множеством балкончиков по фасаду, окружённое аккуратно подстриженными деревьями и кустарниками.
– Стойте! – шепнул товарищам Чхеидзе. – Кажется, в доме кто-то есть. Я слышал голоса.
Разведчики постояли, прислушиваясь.
– Я погляжу, – сказал Чхеидзе, – а вы меня здесь подождите.
Чхеидзе прокрался вдоль насаждений, окаймлявших здание, присел, оглядываясь. Вот он взбежал на крыльцо и через раму лишённой стёкол двери проскользнул внутрь.
…Чхеидзе вошёл в здание. Вблизи и в самом деле слышались какие-то невнятные голоса. С автоматом наизготовку он прижался спиной к стене и осмотрелся. Полутёмный вестибюль, битое стекло на присыпанном снегом полу, кресло вверх ножками, двери направо и налево, лестница, ведущая наверх, – похоже, здесь что-то вроде гостиницы… По всему видно, в здании давно никого не было… Но голоса, голоса? Кажется, довольно весёлые крики, смех. Кто это веселится здесь, в промёрзшем насквозь здании, и по какому поводу?
Прислушиваясь к голосам, доносившимся, как ему казалось, сверху, Чхеидзе стал подыматься по лестнице на второй этаж. Голоса слышались всё отчётливее. Но только доносились они не сверху, как показалось ему вначале, а снизу. Что бы это могло значить?
С верхней ступени лестницы, где он остановился, Чхеидзе увидел, что весь второй этаж представляет собой большую квадратную, обращенную внутрь, крытую галерею. Вдоль всей галереи видны многочисленные двери, ведущие, очевидно, в номера. С внутренней стороны галерея ограждена перилами, и над тем пространством, которое замыкают они, крыши нет, вверху сереет зимнее небо. На галерее не видно никого… Чхеидзе приблизился к перилам и глянул вниз.
Там, в прямоугольнике, образуемом внутренними стенами здания, лёгким паром дымился под открытым небом большой, облицованный светлым камнем бассейн. В его зеленоватой воде беззаботно плескались обнажённые люди. Двое плыли наперегонки, а сидящие по краям бассейна – кто совсем голый, кто полуодетый, кто в обмундировании столь знакомого и столь ненавистного грязно-зелёного цвета – криками подзадоривали плывущих.
И, конечно, никто из фашистов не подозревал, что за ними сверху, с галереи, следят внимательные глаза советского разведчика. Им и в голову не могло прийти такое. Ведь они находились в своём, хотя и самом ближнем, но всё же тылу.
Прижавшись к перилам, Чхеидзе довольно долго рассматривал купающихся немцев. Злость на них всё более разбирала его: «Мы тут по снегу ползаем, а они соревнования по плаванию устраивают! Расположились, как на курорте!»
Алексею очень хотелось дать очередь из автомата или бросить гранату в середину бассейна, но он сдержался. Разведчику не положено открывать огня, если его к тому не вынудил противник.
Чхеидзе вернулся к ожидавшим его товарищам.
– Пойдёмте-ка, посмотрим! – выслушав рассказ Чхеидзе, решил Глоба. – А вдруг и «языка» прихватить сумеем?
Чхеидзе привёл товарищей на галерею. Засев в укромном месте за перилами галереи, все трое внимательно осмотрели бассейн, шёпотом посовещались. О том, чтобы попытаться взять «языка», не могло быть и речи: немцев – человек сорок, все они вместе, ни один из них не отходит в сторону.
– Идём обратно! – шёпотом сказал Глоба. Но Чхеидзе всё же не утерпел, попросил:
– Дай я их гранатой пугану! Глоба возразил:
– Не имеем права рисковать!
– Да какой риск? – Оглянувшись, Чхеидзе показал на лестницу, по которой они поднялись: – Как брошу – сразу по ней вниз и в кусты. Фрицы-то не этим ходом пользуются.
– Даже надо так! – неожиданно поддержал Алексея Жоржевич. – Подымется у немцев в тылу переполох, они – всё внимание на это, от наблюдения отвлекутся, а мы тем временем – по льду.
– Противнику глаза отведём? Ну что ж, дельно! – согласился Глоба. – Давай, Лёша! А мы ещё из автоматов подбавим.
Вытащив из кармана бушлата гранату и широко размахнувшись, Чхеидзе бросил её через перила галереи в бассейн. Граната ещё летела, а разведчики, просунув автоматы между балясинами балкона, уже открыли огонь.
Взрыв, треск автоматных очередей, вопли гитлеровцев…
Спеша вслед за Глобой и Жоржевичем к выходу, Чхеидзе на бегу успел бросить взгляд назад. Он увидел, как внизу, в бассейне, мечутся ошалевшие купальщики, как разбегаются они – одни в чём мать родила, другие с мундирами и штанами в руках, некоторые на ходу пытаются одеться.
Не прошло и двух минут после того, как раздался взрыв гранаты Алексея Чхеидзе, а три разведчика, покинув здание, нырнули в кустарник и бегом, раздвигая оледеневшие, ломкие ветви, устремились к берегу, обращенному в сторону Пешта. Позади глухо стучали автоматы, но свиста пуль не слышалось. Стреляли не в разведчиков. Можно было догадаться, что гитлеровцы из бассейна палят вверх по галерее.