Трое вновь благополучно перебрались через Дунай и вернулись на базу отряда. Калганов хотел было поругать их за то, что они без крайней необходимости обнаружили себя. Но командир был не многим старше своих матросов. Он легко представил себя на месте Алексея Чхеидзе в момент, когда тот обнаружил бассейн с бултыхающимися в нём гитлеровцами, и читать нотации не стал, тем более что поиск завершился благополучно.
– Ну ладно! – сказал он. – Всё хорошо, что хорошо кончается. – И пошутил: – Жаль, конечно, что вы какого-нибудь свежевымытого фашиста не привели.
Под землёй Будапешта
Калганов вдавил подбородок в сухой колючий снег. С противным визгом над головой неслись пули. Где-то впереди, совсем близко, стучал вражеский пулемёт.
Снег, набившийся в его не по возрасту солидную бороду, холодил кожу. Но лежать приходилось неподвижно: пулемёт бил и бил. «На всю ленту запустил, что ли? – досадовал Калганов. – Этак бородой к земле примерзнешь, пока кончит…» Осторожно повернув голову, он посмотрел по сторонам. В нескольких шагах от него на снегу, который ночью кажется голубовато-серым, лежат, тоже распластавшись, матросы – Глоба и Чхеидзе. Впереди, шагах в ста, чернеет скелет дотла выгоревшего двухэтажного дома, тянется полуразбитая снарядами каменная ограда. Откуда-то из этих развалин и бьёт пулемёт.
«Придётся возвращаться!… Как только кончится очередь…»
Стук пулемёта оборвался.
– Назад по одному! – негромко крикнул Калганов.
Вот, оттолкнувшись обеими руками от заснеженной земли, быстро вскакивает рослый Глоба. Пригнувшись, пробегает мимо Калганова. И тотчас же от сгоревшего дома снова торопливо, взахлёб, словно спохватившись, стучит пулемёт.
Обеспокоенный Калганов, повернув голову, смотрит вслед Глобе: успел ли? Кажется, успел. Глоба должен ждать там, где чернеет на краю сквера силуэт давно подбитого немецкого танка. За танком место сбора всех.
Пулемет опять замолкает.
И сразу срывается с места лёгкий на ногу Алексей Чхеидзе. Его невысокая, ловкая мальчишеская фигура в туго подпоясанном бушлате вихрем проносится к танку. Пулемёт бьёт ему вслед. Но Калганов уверен: Алексей успеет, «Пора и мне…»
Калганову удаётся пробежать немного. Из-за своего высокого роста он, наверное, приметнее других – пулемётная очередь взвихривает снег рядом. Калганов падает, потом вскакивает, едва смолкает пулемёт. Бежит к подбитому танку. Снова очередь. Но он уже забежал за танк. И вдруг ногой провалился куда-то, больно ударившись коленом обо что-то твёрдое. Слышно, наверху, по броне танка, с сухим звоном выбивают частую дробь пули. Пусть! За танком уже безопасно.
«Куда это я провалился? – присматривается Калганов. – А, в канализационный люк!» Он вытаскивает ногу из щели между сдвинутой набок круглой крышкой и краем люка. Подползает к матросам, укрывшимся за громадой танка – чёрного, сверху чуть присыпанного снегом.
К пулемёту, всё ещё бьющему по танку, присоединяются другие. Видно, враг переполошился не на шутку. Вот за танком колыхнулось белое, быстро расширяющееся сияние – немцы бросили осветительную ракету.
Ракета гаснет. Смолкает пулемёт. Успокоился враг.
Глоба и Чхеидзе выжидающе смотрят на своего командира. А он молчит. Мнёт в пальцах обмёрзшую бороду, освобождая её от набившегося снега.
Старший лейтенант ещё не решил, повторить ли попытку где-нибудь в другом месте. Сколько земли исползали они за последние четыре ночи здесь, в южной части Будапешта, в Будафоке, пытаясь проникнуть за вражеский передний край! Всё тщетно!… Сейчас осуществить это труднее, чем когда-либо раньше. Окружённые гитлеровцы, теснимые со всех сторон, выбитые уже почти из всех районов города, ещё держатся на левом берегу, в Буде. Их позиции тянутся вокруг крутой Крепостной горы, ограждённой высокой древней каменной стеной. За этой стеной, на горе, огромный королевский дворец и много других старинных зданий прочной постройки.
На Крепостной горе находится ставка командующего окружённой группировкой генерал-полковника Вильденбруха. Сюда стянуты все оставшиеся в Будапеште силы противника. Круг его обороны сократился, но от этого она стала ещё плотнее. Каждый метр пространства перед позициями немцев днём и ночью просматривается множеством их глаз, взят ими под прицельный огонь.
Уже много раз пытались пробраться на Крепостную гору разведчики действующих в Будапеште наших частей. Но слишком плотно кольцо вражеской обороны.
Все попытки окончились неудачей. И поэтому то, что не удалось другим разведчикам, поручили выполнить отряду дунайцев, которым командует старший лейтенант Калганов.
Уже не в первый раз пытаются они пробраться на Крепостную гору. Всё напрасно.
…Тихо. Только изредка щёлкнет где-то одинокий выстрел или простучит глуховато короткая очередь.
Попытаться ещё раз? Калганов вглядывается в лица разведчиков, белеющие в полумраке под чёрными флотскими ушанками. Приказать – и они снова пойдут за ним, под пули. Но имеет ли он право рисковать их жизнями понапрасну? Попытаться ещё? Но уже не сегодня. Взбудораженные немцы теперь до самого утра будут настороже.
– Возвращаемся! – невесело сказал Калганов.
Через полчаса они уже подошли к своей базе, расположенной в подвале большого дома на окраине Буды.
Когда Калганов, Глоба и Чхеидзе вошли, в кухонной плите жарко пылал огонь, весело фыркал огромный чайник. Пришедших не спросили, удачна ли была попытка. Их вид ясно говорил – опять впустую…
Калганов отказался и от чая, и от еды, и от чарки согревающего. Закинул на угол кровати ремень автомата и, как был, в ватнике, завалился на неё. Кто-то из матросов заботливо накинул на командира шинель.
Досада и злость грызли Калганова. Вдобавок болело расшибленное о край люка колено и ещё пуще правая рука – там, где ещё не зажила пулевая рана, полученная недели две назад в Пеште, во время схватки с немцами. С простреленной возле локтя рукой Калганов вынужден был уйти в госпиталь. Но когда от навещавших его матросов узнал, что командование ставит отряду задачу проникнуть на Крепостную гору и привести оттуда «языка», твёрдо решил участвовать в этом поиске сам. Несмотря на протесты врачей, он вернулся в отряд.
Сейчас, раздосадованный и злой, укрывшись с головой, Калганов лежал, потеряв всякую надежду уснуть. Прислушиваясь к тупой боли в растревоженной ране, мучительно думал: как же достать «языка»? День проходит за днём, под пулями исползана вдоль и поперёк «ничейная» полоса, и всё зря. Да ещё в люк угодил, чуть ногу не сломал. Он протянул руку, чтобы потереть расшибленное колено, и замер, захваченный пришедшей вдруг мыслью: «А что, если?…»
Что, если пройти на Крепостную гору не через немецкую передовую, а под ней? Спуститься в люк и пробраться по канализационным трубам. Помнится, когда бои шли ещё в Пеште, несколько раз приходилось заглядывать в люки на мостовых. Через некоторые люки там проходят довольно широкие трубы – такие, что человек, согнувшись, проберётся. Может быть, и здесь, в Буде, тоже так?
«Попробуем! – загорелся Калганов. – Но как узнать, каким путём идти? Подземных каналов, наверное, целая сеть. Идти наобум – можно вообще никуда не выйти. А надо пробраться непременно к дворцу. Наверное, там штаб Вильденбруха. Там можно захватить наиболее ценных „языков“. Эх, если бы нашёлся кто-нибудь, знающий канализационную сеть! Но где взять такого человека? Разведать все ходы сначала самим? Но на это надо много времени».
Теперь Калганову было уже окончательно не до сна…