— Не думаешь, что он блефует насчет твоей дочери? — спросил он, — учитывая определенные обстоятельства…
При этих словах взгляд Завьялова предательски вильнул в сторону. Не то, чтобы его это сильно беспокоило. Но, все же, он наделся, что кое-какие подробности частной жизни его семьи остались тайной для АТБ, и особенно для Александра Николаевича Бородина. Очевидно, надежды были напрасными.
— Я знаю Альберта, ты знаешь Альберта, — как мог рассудительнее произнес Завьялов, — И у меня нет ни малейшего желания проверять его на вшивость. Думаю, у тебя тоже. Достаточно того, что он в состоянии это сделать.
— Может попробовать найти его раньше?! — скорее соблюдая правила оперативного приличия, чем озвучивая реальный вариант действий, предложил Бородин.
— Он избавился от радиации в крови, — разведя руки напомнил шефу Завьялов, — Весь личный состав АТБ и ФСБ будет гоняться за ним по Москве, а он будет пить кофе в паре шагов от Кремля и смеяться над нами.
Может причиной был страх Бородина за свою семью, может его здравый смысл, а может скрытая где-то глубоко в его душе симпатия к его лучшему агенту, но дальше спорить он не стал. Сказать по правде спорить он и не начинал. Их совещание оказалось очень коротким.
Итогов у совещания было два.
Первым стало то, что через две недели Константин Федорович получил звание полковника и отправился в Наногород, чтобы возглавить там службу безопасности. Было ли это уроком, наказанием или попыткой спрятать подальше острую информацию, Завьялов так и не понял.
Вторым итогом стал приказ об отставке агента 28 по состоянию здоровья, с назначением ему почетной государственной пенсии. Генерал поставил всего лишь одно условие. Альберт должен был предоставить через Завьялова односторонний канал связи с ним. На экстренный случай. Альберт принял это условие и накануне своего отъезда из столицы, новоиспеченный полковник Завьялов нашел в кармане своего пиджака записку с номером телефона. Полковник запомнил номер, искренне надеясь, что воспользоваться им ему никогда не придется.
Но тем надеждам не суждено было сбыться.
Система оптимизации воздуха продолжала работать. Поток воспоминаний сошел на нет, оставив за собой легкое головокружение. Полковник боязливо прислушался к себе. Не появилось ли то самое неровное клокотание в груди. Молча поднявшись из кресла, он прошелся по просторному кабинету, взял себе бутылочку воды, открутил крышку и сделал несколько больших глотков. Директор АТБ все это время, смотрел на подчиненного исподлобья, перебирая в массивных пальцах серый карандаш.
Вроде бы порядок. Никакого клокотания.
Решение вызвать из небытия взбунтовавшегося агента, о котором им обоим не стоило вспоминать ни при каких обстоятельствах до самого конца жизни, как и решение отправить за ним полковника, когда-то давно страдавшего от вспышек гнева, который по милости того самого агента был уже четыре года заперт в Наногороде, словно преступник в зоне, а кроме того имел к тому самому агенту кое-какие претензии личного характера, были абсурдными. Завьялов сделал еще несколько шагов… Но именно эта абсурдность и могла сработать. Генерал шел ва-банк, это было очевидно. И, пожалуй, окажись Завьялов на его месте, поступил бы так же.
Визитер вернулся к своему креслу. Сел и едва уловимым, мимолетным жестом дотронулся до мочки уха, спрашивая хозяина кабинета, слушается ли их разговор.
— Издеваешься? — хмыкнул Бородин, — точно не до следующего утра.
— Ладно, — кивнул полковник, — зачем тебе Альберт? Агент утративший доверие агентства, человек, которого ты хотел устранить. Наконец, безумец, решившийся в одиночку шантажировать нас.
— При том весьма успешно, — горько ухмыльнулся генерал, — Я все помню, Константин Федорович.
— И он помнит, я не сомневаюсь, — тут же подначил шефа Завьялов, — и точно не горит желанием нам помогать.
— Он поможет. Узнает в чем дело, и поможет, — отклонил возражение подчиненного Бородин.
— Он не нужен нам, — не отступал полковник, — Он четыре года пропадал черт знает где. Он, наверняка, утратил навыки, потерял хватку…