необходимое для достижения этой цели, постольку воссоздание мыслей и чувств людей, их настроений и переживаний должно иметь в искусстве безусловный характер, т.е. должно быть адекватным; что же
касается художественного отражения материального облика явлений и
закономерностей их физического и биологического бытия, то оно условно, неадекватно в той мере, в какой это помогает ярче и сильнее
воплотить жизнь человеческого духа». Ага, значит есть все же место и
«нереалистическому» искусству»! Но вспомним, что М. Каган считал
цель эстетического познания заключенной в самом акте эстетического
отношения. Здесь, для искусства, он уже учитывает цель познания –
истину, однако, по его мнению, это особая истина – поэтическая. Что
же это такое? А вот что: «В художественном познании истина является
поэтической в том смысле, что она непосредственно определяется соответствием законам духовной жизни людей, а не законам материального мира», даже если «способом провозглашения (!) этой истины является неистинное с научной точки зрения»37!
Здесь в самый раз вспомнить предостережение Ленина об опасности
абсолютизации противопоставления духовного и материального за
пределами основного вопроса философии, вопроса о первичности.
Действительно, у М. Кагана мы уже видим противопоставление «законов духовной жизни людей» «законам материального мира». Поэтическая истина оказывается чем-то независимым от научного знания, и
даже противоположным ему. Науке, стало быть, остаются некие «физические», «биологические» и «социальные» истины? Конечно, духовная жизнь человека – весьма специфическая область. Но ведь и «геологическая истина» вред ли соответствует «энтомологической», и где
основание думать, что они друг другу ближе, чем, скажем, истина
«психологическая» и «поэтическая»?
Нас хотят уверить, что искусство – средство познания «духовной
жизни» людей. Может ли познавать «духовную жизнь» наука? Прямого ответа на этот вопрос у М. Кагана нет, хотя выше мы видели, какие
выводы вытекают из противопоставления «поэтической» истины научной. Но на этот вопрос отвечают другие: «Есть сфера, где знание,
полученное с помощью искусства, не может заменить никакая наука, –
это внутренний мир человека, мир его мыслей и чувств, возникающий
из отношений людей»38. Такое ограничение познавательных возмож37
38
Коган М. Лекции по марксистско-ленинской эстетике. – Ч. 2. – Л., 1964. – С. 116-118.
Келле В., Ковальзон М. Общественное сознание и его формы. – С 47, И далее: «Кроме
162
ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ
ностей науки при «гносеологическом» толковании сущности искусства
неизбежно. Но не слишком ли близко мы подходим к агностицизму,
ограничивая хотя бы в чем-нибудь сферу науки?
Однако каковы же причины такого ограничения, что именно мешает
науке успешно познавать духовный мир человека? Попытки ответить
на этот вопрос мы находим у И.Р. Хазина. Приведя высказывание Ленина о пути познания («от живого созерцания к абстрактному мышлению…») он спрашивает: «Но как подвергать «живому созерцанию»
внутренний духовный мир человека, то, что не является материальным
объектом, не обладает адекватно соответствующими его сущности материальными атрибутами?»39. Автор признает, что «наши переживания
могут проявляться в каких-то жестах, звуках и иных материальных
движениях», но считает, что это бывает не всегда (Сеченов, между
прочим, думал иначе), а если и бывает, то внешние выражения неадекватны вызвавшим их чувствам» и что, «следовательно, они не могут
рассматриваться как материальные факторы адекватного выражения
внутренних процессов: объем предоставляемой ими информации
слишком скуден, часто носит неопределенный, а то и противоположный характер». По его мнению, «средством, способным объективировать все бесконечное многообразие внутреннего мира человека, является искусство. Оно воссоздает живое кипение страстей, сложную
борьбу выступающих в диалектическом единстве психических процессов, в которых находят внутреннее выражение внешние условия социального и биологического бытия человека»40.
Здесь мы имеем один из нечастных случаев, когда искусство фактически представляют именно как средство познания в смысле, приданном нами этому выражению выше, то есть как служебною часть, не
имеющую самостоятельного значения в познания. Действительно, по