191
Л.А. ГРИФФЕН
Значит, материальное выражение идей не является образом в гносеологическом смысле; оно является только выражением образа, а не
самим образом. Почему же для «художественного образа» делается
исключение? Для него остается специфичной только «эстетически значимая форма», но это уже не определение, а тавтология. Таким образом, находясь на марксистской платформе считать искусство средством познания, а произведение искусства – образом в гносеологическом
смысле слова можно только ценой непоследовательности.
Совершенно иначе дело обстоит у Гегеля. Если Гегель считал искусство средством познания, то это ни в коей мере не противоречило исходным посылкам его гносеологии. Как верно отмечает Ю.Борев, у Гегеля в его «грандиозной и цельной системе художественный процесс
есть часть мирового процесса»127. У него искусство было средством познания абсолютной идеи абсолютной идеей, то есть по сути дела самопознанием, его ступенью, одним из его видов. Искусство, как и все сущее, было воплощением абсолютной идея. Оно не было чем-то внешним
по отношению к познающей себя через него абсолютной идее. У Гегеля
они однородны и относятся как честь к целому: «И эстетический субъект
и эстетический объект в его концепции духовны». Именно поэтому Гегель без малейшей непоследовательности мог считать искусство средством познания: «... и конкретная форма развития идеи (например, искусство) и сама творящая идея – это одна и та же абсолютная идеи. В конкретной форме идея познает самое себя, в том, что она породила, она
обнаруживает свою божественную сущность»128. Посредством своей
части абсолютная идея познает самое себя; осуществляя самопознание,
она отражает себя «внутри» себя самой – очень логично, если помимо
абсолютной идеи больше ничего и не существует.
Действительно, гегелевская абсолютная идея – это «абсолютный
субъект-объект, представляющий собой зараз всю природу и все человечество, – абсолютный дух»129. Поэтому абсолютная идея, будучи
объектом познания, в то же время является и субъектом познания, и
искусство принадлежит ей именно в этом качестве. Вскрывая сущность гегелевского идеализма, Маркс писал: «Суть дела в том, что
предмет сознания есть по Гегелю ничто иное, как самосознание, или
что предмет есть лишь опредмеченное самосознание»130. Поэтому
предметность искусства не выводит его из сферы сознания, из сферы
идеального. Возвращаясь опять к марксистской гносеологии, мы ви127
Борев Ю. Введение в эстетику. – С. 27.
Глазман М.С. Проблема прекрасного в эстетике Гегеля. – С. 224, 103.
129
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 2. – С. 184.
130
Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. – С. 628.
128
192
ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ
дим, что она, в отличие от гегелевской, рассматривает не самопознание (абсолютной идеи), а человеческое познание, отражение в сознании
субъекта вне его сознания находящейся объективной реальности. При
таком понимании познания искусство – «а что такое искусство данного народа, как не совокупность всех его художественных произведений?»131 – становятся чем-то внешним, находящийся вне субъекта познания. Ленин как однопорядковые называет понятия, с которыми
оперирует теория познания: «бытие и мышление, материя и ощущение, физическое в психическое»132. К чему же относятся произведения
искусства – к физическому или психическому? Ответ ясен: сомневаться в вещественном характере произведения искусства, в его материальности, независимости его бытия (каков бы ни был его генезис и назначение) от сознания, в его бытии вне сознания могут только идеалисты. А если к физическому, то как оно может быть отражением в гносеологическом смысле слова, в связи с человеческим поведением, то
есть в связи с отражением физического в психическом? А вопрос может
стоять только так, поскольку дальше этих понятий «по сути дела (если
не иметь в виду всегда возможных изменений номенклатуры) не пошла до сих пор гносеология»133.
«Раскрывая законы действительности, познание воссоздает в идеальной форме предметы природы в их всестороннем богатстве и многообразии». Но ведь вряд ли можно сказать, что некий человек воссоздан в
многопудовой скульптуре в идеальной форме (разумеется, в философском, а не обыденном значении этого слова). Идеально он может быть