средством – с другой не позволяет выявить разницу между последними с точки зрения их конкретности19.
Мы пока говорили о конкретности познания в искусстве. Но речь
обычно идет о его «конкретно-чувственном» характере. Что же означает
вторая половина определения, что это значит, что искусство как познание должно быть еще и «чувственным»? Его сенсорность, то есть то,
что мы воспринимаем его при помощи тех или иных органов чувств? Но
ведь восприятие рисунка и чертежа, трактата и романа в этом отношении не различаются. В этом случае не было бы смысла говорить о конкретности, так как воспринять чувственно абстракцию невозможно.
Или, может быть, имеется в виду эмоциональный характер восприятия
открываемых искусством истин? Так ведь не только лирическое стихотворение, но и простое сообщение может вызвать эмоции, да еще какие!
Даже эстетические, если речь идет, например, о героическом поступке.
Кроме того, восприятие еще не познание. «Познание есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное
отражение, а процесс ряда абстракций, формирования, образования понятий, законов ets…»20. Представление о конкретно-чувственном характере познания в искусстве взято у Гегеля, где оно, как мы увидим ниже,
играет существенную роль. Будучи перенесенным на чуждую ему почву
марксистской гносеологии оно потеряло смысл.
Итак, согласно «гносеологической» точке зрения наука познает «законы» в «общие свойства», а искусство и «законы», и «формы их проявления», и сущность, и само явление. Это, по-видимому, очень лестно для
искусства, но, к сожалению, неправильно. Ибо глубоко ошибочно тра19
На то обстоятельство, что иллюстрация или пример – также представление типичного
в конкретной форме, но не обладает художественной ценностью, обращает внимание
А. Буров (Эстетическая сущность искусства. – М., 1956. – С. 19-20).
20
Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 20. – С. 163-164.
154
ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ
диционное, идущее от идеалистических теорий познания представление,
что наука-де познает только законы, «всеобщее», и не познает индивидуальные явления объективного мира. В.Кожинов справедливо отмечает, что «абстракции – это не цель науки, а ее средство; они, по определению Маркса, есть «ступень к познанию конкретного в его полноте»«. Он
считает, что скорее уж искусство рассматривает общее, а наука отдельное: «…стихотворение Тютчева («Весенняя гроза» – Л.Г.) уже более
столетия «применяется» каждым читателем к любой грозе; между тем
конечная цель метеоролога заключена как раз в том, чтобы точно исследовать вполне неповторимую грозу, которая должна разразиться, скажем, в районе авиационной трассы»21. Точка зрения, диаметрально противоположная той, которой придерживается Кубланов, хотя, как мы видели, Кожанов также отстаивает познавательную природу искусства22.
Как говорилось, познавательное значение «Медного всадника» по
Кубланову не ограничивается его своего рода инструктивной ролью;
рассматривая этот вопрос дальше, автор пишет: «Ни в одном научном
трактате мы не найдем не только описаний, но даже упоминания о характере влияния разбушевавшейся стихии на внутренний мир человека, на его личную судьбу, философских раздумий, хода мыслительной
деятельности, психических реакций, надежд и стремлений человека,
сказанных с половодьем. А поэт дает нам знания о мыслях, чувствах,
и поведении людей во время половодья, дает яркую картину трагических последствий половодья для массы и для судьбы отдельных личностей»23. Действительно, не найдем, потому что все это уже не относится к половодью как таковому. Не найдем, потому что эти вопросы
не входят в сферу гидрологии и относятся к компетенции других наук
(например, психологии или социологии). Познание осуществляется не
одной наукой, а их комплексом, который дает полную (хотя и исторически ограниченную) картину объективной действительности24.
На наш взгляд, сравнение науки и искусства вообще неправомерно:
они имеют между собой общего не больше, чем любые другие области
деятельности человека. Более того, это явления разнопорядковые. Если
21
Кожинов В. «Философские тетради… – С. 192, 195, 197.
Между прочим, это характерный момент. Практически для каждого утверждения познавательных функций искусства можно найти внутри представлений о его познавательной природе возражения со стороны тех, кто примыкает к другой «школе».