органе или коллегии, подобные вещи проповедующей»84. А вот Горькому, хотя по мнению Ленина его работа и должна быть связана «с систематическим, непрерывным воздействием на партию»85, все же, оказывается, можно «почерпнуть для себя много полезного во всякой философии». Почему? А потому, что он художник. Удивительная непоследовательность! – конечно, если Ленин считал, как утверждают, что в искусстве мы прежде всего имеем дело с познавательной деятельностью.
Действительно, ведь взгляды, почерпнутые из идеалистической философии, должны были бы по крайней мере затруднить выполнение
основной задачи художника – познания объективной действительности. Так обычно и считают. Б.Сучков, хотя и с оговоркой, что «воздействие философских систем на художественное творчество всегда осуществляется весьма опосредствованно и преломляется через жизненный опыт художника», но тем не менее заявляет: «Для писателейреалистов, духовно так или иначе связанных с католическим миросозерцанием, миросозерцание это становится препятствием и тормозом
при познании подлинных конфликтов жизни»86. Так что же, Ленин советовал Горькому «затормозиться» в осуществлении главной задачи
художника? Конечно, ничего подобного. Просто познание здесь ни
при чем. Сказанное касалось «вопросов художественного творчества»
и речь шла о том, чтобы из идеалистической философам извлекать
имение «этого рода воззрения» (выделено Лениным – Л.Г.).
С учетом всего сказанного крайне сомнительными выглядят основания
для утверждения, будто «Маркс и Энгельс в плане познавательных возможностей не выдели принципиальной разницы между наукой и искусством», и что Ленин «рассматривал искусство прежде всего как орудие познания мира»87. Неоднократно подчеркивая значение искусства в передаче информации (кстати отметим, что их замечания относились прежде
всего к литературе, занимающей в этом отношение особое положение
среди других видов искусства) классики марксизма никогда не утверждали, как им это часто приписывается, что искусство по своей сущности является способом (формой, средством) отражения действительности, что
оно прежде всего – средство познания. Подобные заключения делаются
косвенным путем на основании тех иных их частных замечаний.
Мы пытались показать, что многие высказывания Левина, используемые для доказательства «гносеологической» природы искусства, не
дают основания для такого рода выводов. Однако если бы мы подоб84
Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. – Т. 47. – С. 143.
Там же. – С. 134.
86
Сучков Б. Исторические судьбы реализма. – С . 259, 249.
87
Овчинников М.Ф. Маркс, Энгельс, Ленин об искусстве. – М., 1965. – С. 16, 25.
85
179
Л.А. ГРИФФЕН
ным же образом попытались сделать противоположный вывод,
а именно, что Ленин не считал искусство средством познания, то во
многих случаях (например, при рассмотрении статей о Толстом) не
ушли бы дальше такого же произвольного толкования тех или иных
выражений. Если при рассмотрении вопроса о познавательной сущности искусства мы действительно хотим основываться на учении марксизма-ленинизма, то, видимо, необходимо основной упор в исследованиях делать на гносеологических взглядах Маркса, Энгельса, Ленина.
Выше мы уже упоминали о том, что в силу существующего во времена
становления марксизма положения в философии и первоочередных задач
революционного движения, Маркс и Энгельс «обращали наибольшее
внимание на достраивание философии материализма доверху, т.е. не на
материалистическую гносеологию, а на материалистическое понимание
истории»88. Задачу широкой разработки проблем материалистической
гносеологии выполнил В.И. Ленин. И именно на ленинской теории отражения базируется, по их утверждению, те эстетики, которые пытаются
обосновать положение об искусстве как средстве познания. Посмотрим,
насколько правомерны выводы, которые при этом делаются.
Единственно верное понимание сущности процесса познания отражено Лениным в ставшей классической формулировке: «От живого созерцании к абстрактному мышлению и от него к практике – таков
диалектический путь познания истины, познания объективной реальности»89. Абстрактное мышление является обязательном составным
элементом процесса познания независимо от того, осуществляется он в
элементарной форме в обыденном сознании или же в специализированной научной форме. В любом случае предполагается отвлечение от
конкретных характеристик познаваемого объекта. Именно через этот
этап и проходит научное познание. Даже большинство сторонников
«гносеологической» трактовки искусства согласны с тем, что в этом
пункте искусство существенно отличается от науки. «Характерным
для науки, – пишет, например, А.Дремов, – является абстрагирование,
отход от конкретно-чувственного, индивидуального а для искусства –
выражение общего в конкретно-чувственном, индивидуальном»90.
А вот П.С. Трофимов, цитируя приведенное определение Ленина,
замечает: «По этому пути идет всякое – как научное, так и художественное – познание реальности. Деятель искусства наблюдает живые
факты действительности и от них постепенно, на основе определенного миросозерцания, поднимается до тех или иных обобщений, типиза88