200
ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ
нетической речью, языком жестов. Современная антропология установила, что зачатки звуковой речи, вторая сигнальная система возникают
еще у предшественников неандертальского человека, на уровне питекантропа и синантропа. В.И. Ленин указывал, что отвлеченное, абстрактное мышление родилось вместе с речью: «всякое слово (речь) уже
обобщает». Конечно, если бы мы попытались найти в первобытном
обществе науку в современном понимании этого слова, то нас постигла бы неудача. Но это вовсе не значат, что не было тогда и самого абстрактно-логического, теоретического мышления»154. Вообще «теоретическое мышление каждой эпохи, ... это – исторический продукт,
принимающий в различные времена очень различные формы»155. И хотя «производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальное общение людей, в язык реальной
жизни»156, все интеллектуальные способности человека наличествуют
(и действуют) уже на самых ранних стадиях развитии общества (конечно, в соответствующих формах).
Но вернемся, однако, к вопросу о «диалектичности» представления о
полифункциональности искусства. Любой предмет, любое явление
действительности находятся в самих разнообразных отношениях с окружающими предметами и явлениями, во взаимосвязи с ними. Любой
предмет представляет собой сумму своих свойств, проявляющихся в
отношениях с окружающим миром. Мы не можем познать предмет
иначе, как исследуя его связи с другими предметами. Учет возможно
большего количества таких связей – необходимое условие всестороннего рассмотрения предмета или явления. Однако такой подход к делу
не должен препятствовать выявлению того основного, что характеризует сущность объекта исследования; наоборот, всесторонне исследование связей должно облегчать эту задачу, если вообще не одно только
и может сделать ее разрешимой.
Каждое явление, каждый предмет, созданный человеком и включенный в сферу его деятельности, может, обладая разнообразными свойствами, выполнять множество функций. Но это обстоятельство нисколько
не мешает тому, что сущность явления или предмета все же всегда определяется одной функцией, ради выполнения которой и возникает явление или создан предмет. Диалектика, поэтому, «требует всестороннего исследовании данного общественного явления в его развитии и сведения внешнего, кажущегося к коренным движущим силам»157.
154
Окладников А.П. Утро искусства. – Л.,1967. – С. 122.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 20. – С. 366.
156
Там же. – Т. 3. – С. 24.
157
Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 26. – С. 223.
155
201
Л.А. ГРИФФЕН
У Марка Твена Том Кент применял большую государственную печать для того, чтобы щелкать орехи – оказывается, она замечательно
выполняла эту столь полезную ему функцию, так как была удобной,
твердой и массивной. Эти ее свойства, необходимые для того, чтобы
делать отписки, можно было, видимо, использовать и для выполнения
других функций – скажем, забивать гвозди или запустить в голову
лорду-канцлеру. Вес, форма, размеры, материал печати – все эти характеристики позволили бы ей выполнять и другие функции, но сами
по себе они являлись тем не менее только средством для достижения
основной цели, определяющей сущность печати как устройства для
делания оттисков. Может быть, в каком-то случае этой цели можно
было бы достичь другим путем; тогда все или некоторые указанные
свойства отпали бы. Печать осталась бы печатью, хотя ею уже и нельзя
было бы щелкать орехи.
Если бы Том был философом, то он вполне мог бы написать высокоученый трактат на тему: «Большая государственная печать как средство щелкания орехов». И был бы прав: исходя из заранее принятого
определении сущности объекта своего исследования, он мог бы весьма
плодотворно оценить влияние на выполнение этой, по его мнению определяющей, функции таких параметров как вес печати, ее материал,
форма, размеры и т.д. И если бы при этом он позже узнал, что печать
используется еще для чего-то, то неизбежно пришел бы к выводу о ее
полифункциональной сущности.
Любое конкретное явление именно потому и конкретно, что представляет собой переплетение и взаимодействие различных сторон и
связей. Допустим, что искусству действительно свойственны все те
функции, на которых настаивает М. Каган. Но оно, как любое другое
явление, еще имеет «бесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений и «опосредствований»«, и, «чтобы
действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого
полностью, но требование всесторонности предостережет нас от
ошибок и от омертвения»158. Но «если при этом берется два или более различных определении и соединяются вместе совершенно случайно ..., то мы получим эклектическое определение, указывающее
на различные стороны предмета и только». И, конечно же, положение нисколько не улучшится от простого утверждении, что автор
имел в виду не механическое, а диалектическое сочетание. Такие вещи нужно не провозглашать, а доказывать.
158