Нуйкин А. Еще раз о природе красоты // Вопросы литературы. – 1966. – № 3. – 99.
Цит. по кн.: История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли. – Т. 1. – С. 100.
84
ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ
же вечная, неизменная и абсолютная «идея красоты» как и «идеи» вещей вообще. Гегель прекрасным считал чувственное воплощение «абсолютной идеи». Но оба они, являясь объективными идеалистами, не
сомневались также и в объективном, независящим от сознания человека, бытии красоты.
Субъективный идеализм в эстетике выражался в определении эстетических качеств как чего-то, являющегося внешним отражением сознания. Это также соответствовало основным общефилософским посылкам субъективного идеализма. Действительно, если внешний мир
представляет собой отражение сознания, то и все его качества также
являются таковыми. Поэтому недопустимо смешивать две различных
вещи: представление о субъективности прекрасного, которое может
быть и материалистическим, если мыслятся как отражение некоторых
(но вовсе не обязательно каких-то специфических «эстетических»)
свойств объективно существующих предметов или явлений, и представление о субъективном характере прекрасного, являющееся следствием произвольного внесения его в мир субъектом, порождения его
сознанием и соединения с вещами (объективное бытие которых также
отрицается) как чего-то внешнего им и от них не зависящего. В последнем случае мы имеем деле с субъективным идеализмом.
Д. Юм писал: «Красота не есть свойство самих вещей: она существует
только в сознания наблюдающего, и каждое сознание отмечает особую
красоту. Один субъект может замечать безобразие там, где другой воспринимает красоту. Каждая личность должна покориться собственному
чувству, не преследуя регулировать чужое, искать действительную красоту и действительное уродство такая же бесплодная затея, как пытаться
установить истинно сладкое или истинно горькое. Согласно состоянию
организма один и тот же предмет может быть сладок или горек, и пословица правильно определила: бесплодно спорить о вкусах»31. Таком
рода эстетический релятивизм имеет весьма веские основания, и не мог
бы служить основанием для отнесения Юма к числу субъективных
идеалистов в эстетике, если бы не его агностицизм в гносеологии, ставящий под сомнение не только объективность прекрасного, но, главное,
реальное бытие даже носителей этого качества. Само по себе «отрицание объективного происхождения эстетических свойств, укорененных в
свойствах материального мера, отнесение их исключительно к области
нашей рефлексии о вещах природы и предметах искусства»32, вопреки
мнению некоторых эстетиков, еще не может само по себе считаться «эс31
Цит. по кн.: История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли. – Т. 2. – С. 31.
Асмус В. Проблема целесообразности в учении Канта об органической природе и в эстетике // Кант И. Соч. – Т. 5. – М., 1966. – С. 33.
32
85
Л.А. ГРИФФЕН
тетическим идеализмом». Материализм в эстетике требует объективного
существования не «эстетических свойств», а, как и в гносеологии, признания объективного существовании отражаемых сознанием предметов
и явлений со всеми их свойствами, в том числе и теми, которые мы можем воспринимать как эстетические.
Ярким примером действительного «эстетического идеализма», основанного именно на отрицании объективного бытия самих носителей «эстетических свойств», является так называемая «теория вчувствовання».
Т.Липпс, являющийся одной из основных фигур немецкой «психологической школы» в эстетике и давший начало этой теории, писал: «Основным
фактом всякой психологии и тем более всякой эстетики является то, что
чувственно данный объект, строго говоря, есть нечто не существующее...
Существуя для меня, – а только о таком объекте может идти речь, – он
проникнут моей деятельностью, моей внутренней жизнью»33.
Конечно, общефилософская позиция мыслителя в значительной степени определяла также и то, как он решал вопрос о прекрасном, однако мы не можем механически отождествлять эти моменты. Будучи
идеалистом, тот или иной философ зачастую занимал такую же позади
и в эстетике, но вовсе не обязательно. То же относится и к философамматериалистам. Нельзя поэтому согласиться, что стремясь определять
прекрасное во всех случаях «материалисты искали материальные признаки прекрасного, идеалисты – идеальные»34. Такое положение связано с односторонностью, ограниченностью как идеализма, так и домарксового материализма. Главным следствием этой ограниченности была
непоследовательность. Только в редких случаях философ-идеалист
мог полностью игнорировать здравый смысл, основанный на общественной практике, и последовательно проводить свою точку зрения, во
всех частностях строго логически делая все неизбежно следующие из
нее выводы. В таких случаях субъективный идеалист необходимо приходил в солипсизму, а объективный идеалист – в фидеизму. В свою
очередь, ограниченность механистического материализма была связана в интересующем нас сейчас аспекте с тем, что попытки его применения в области общественных явлений также неизбежно приходят в
противоречие со здравым смыслом и общественной практикой, и, как
следствие, открывают дорогу идеализму.
Это-то положение и сказывалось на эстетических построениях тех
или иных мыслителей. Диалектический материализм позволяет объяснить как естественные, так и общественные явления с монистических
позиций. Однако недостаточное развитие теоретической диалектики
33
34