Лосев А.Ф. История античной эстетики. – М., 1963. – С. 196.
Латышева Г. Москвичи в далеком прошлом // Наука и жизнь. – 1956. – 10. – С. 90-92.
110
Венде Э. Нескуолько слов о юбке и шлейфе // Силуэт. – 1968, весна. – С. 42.
109
128
ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ
время можно с уверенностью утверждать, что эта функция заняла доминирующее положение, а утилитарная, по-прежнему сохраняющая
важное значение, чаще всего отодвигается далеко на задний план. И
этот процесс имеет место вовсе не только в буржуазном мире. Он идет
и в странах социализма, являясь прямым следствием повышения материальных ресурсов общества.
Одежда – наиболее яркий, но далеко не единственный промер того,
как потребность в общественном самоутверждении выражается в потребности в определенных вещах. Сейчас имеется значительное количество так называемых «престижных вещей», при приобретении которых их утилитарная функция служит лишь предлогом, оправданием
(в том числе и для приобретающего их). Их ассортимент простирается
от транзисторного радиоприемника до личного автомобиля. Получая
широкое распространение, эти вещи перестают выполнять данную
функцию, на смену им приходят новые, либо появляется стремление
приобретать те же вещи, но имеющие какие-то особые качества. Появляются новые потребности третьего уровня, выражающие потребности
в новых вещах, создаются новые «ценности», которые в условиях
классового общества опосредуют (как правило, неадекватно) действительные человеческие ценности.
Нарастание ложных ценностей, извращенных потребностей, раз начавшееся, развивается по имманентным законам и неизбежно приводит к девальвации действительных ценностей. Капиталистический мир
находится на завершающей стадии данного процесса. Этот процесс в
качестве реакции порождает вообще отрицание важности материальных ценностей некоторыми философами. П.В. Корнеев, анализируя
взгляды Гелена, отмечает, что он «порицает «удивительное отсутствие
всех аскетических идеалов». Его огорчает, что в прошлом отказывающийся от земных благ имел моральный авторитет, а теперь он просто
натолкнулся бы на непонимание, что почти все изделия индустрии
вначале дороги, являются роскошью, а затем в силу массового производства становятся предметами всеобщего потребления, что само производство создает новые потребности. Он ссылается на Бергсона и
Шелера, которые тоже критикуют эту тенденцию, изображая ее в духе
«дурной бесконечности», как безостановочную и бессмысленную гонку за все новыми материальными ценностями. Для ее обозначения он
заимствует у Шелера термин «плеонексия» (от древнегреческого «плеон» – больше). По Гелену каждый, кто обнаруживает плеонексию,
принадлежит к массе, толпе, каково бы ни было его образование и социальное половине, и, наоборот, к элите относится всякий, кто укро-
129
Л.А. ГРИФФЕН
щает себя, становятся выше себя самого»111. Конечно, никакие призывы к «укрощению» не могут изменить дела, ибо эта «плеонексия» порождается самой природой буржуазного общества.
Иначе обстоит дело у нас. Сама природа коммунистического общества, строительству которого подчинены все наши планы, предполагает
оценку человека по его общественно-полезным качествам, и, следовательно, лишает ложные ценности их основы. И если мы говорим об изобилии как одной из характеристик коммунистического общества, то это
должно относиться только к утилитарным, а не репрезентативным качествам вещей. Только таким образом можно представить себе положение,
когда «рост производства материальных благ и услуг для населения
должен будет опережать и рост самих потребностей»112. Если утилитарная функция вещи удовлетворяет действительные потребности в их
«естественном» виде, то репрезентативная используется для удовлетворения общественных потребностей человека в их искаженной форме, изза чего удовлетворение общественных потребностей человека при помощи вещей напоминает то, как барон Мюнхгаузен поил своего коня с
отрубленной задней половиной. Никакого развития общественного производства для этого не может быть достаточно в принципе: действительно, сегодня мои потребности ограничивается автомобилем, но если
завтра появятся в личной собственности вертолеты, то потребности эти
наверняка возрастут. И кто знает, не дорастут ли они во благовремении
до желания иметь персональную прогулочную ракету: очень удобно,
можешь отправиться в отпуск на любую планету, и при этом не связан
расписанием. Остается уповать на добровольное ограничение потребностей в «пределах разумного» (а где эти пределы – ведь потребности растут, как принято полагать?). Но ограничение потребностей – это уже аскетизм (даже если он выражается в отказе от собственной ракеты), что
совсем не согласуется с понятием изобилия.
Нежелание или неумение разделить две указанных функция вещи создает значительные трудности при попытках анализа процесса роста потребностей и средств их удовлетворения. Так, например, П.Г. Олдак не
согласен с тем, что возможно постоянное опережение производством роста потребностей: «Создавая новые виды продуктов и одновременно повышая качество уже изготовлявшихся товаров, производство определенно
опережает потребность, ведет ее за собой. Но как только потребность
пробудилась, выясняется, что темп ее роста – на какой-то отрезок времени
– выше темпов производства соответствующего продукта. Каждым новым
111