Внимание было обращено на языки индо-европейские. Проработка с этой стороны языков романских и германских установила совершенно новую их оценку, в корне меняющую прежнее их понимание. Выяснилось, что индо-европейские языки стоят вовсе не обособленно от яфетических, наоборот, они являются прямым продолжением, следующею фазою развития тех же яфетических языков. Следовательно, индоевропейцы вовсе не пришли в Европу с уже готовою, сложившеюся речью. Они образовались здесь же на месте путем трансформации из предыдущего яфетического состояния.
В этих своих утверждениях 1924 г. Н.Я. Марр лишь уточнил то положение, которое отмечалось им еще в студенческой работе 1888 г., когда он, не считаясь с мнением других исследователей, отрицал изолированное состояние грузинского языка и указывал на родство его с семитическими. Теперь то же самое наблюдение оказалось расширенным и на индо-европейскую речь, причем новостью решающего характера было уточнение причин такового родства. Это уже не родство, а различные фазы единого процесса развития человеческой речи. Тем самым отрицается расовое происхождение языка, отрицается также изначальное наличие данной языковой структуры в каком-то обособленном очаге, откуда данный язык распространялся по свету путем переселения говорящих на нем народов. Следовательно, отрицаются и пра-языки, из которых будто бы создались известные нам языковые семьи. Это уже не семьи, а группировки в определенном виде оформившихся систем языковой речи.
Вытекающий отсюда вывод полностью подтвердился последующими работами Н.Я. Марра над одним из тюркских языков Поволжья, над чувашским, который, выделяясь своим архаизмом среди других тюркских языков, обнаружил в своей структуре явные элементы яфетической системы (1926 г.). Кроме того, чувашский язык дал и еще одно новое, весьма существенное наблюдение, а именно то, что многие наличные в нем формы оказались более архаичными по своей структуре, чем такие же формы даже в шумерской речи клинописных памятников Месопотамии третьего тысячелетия до н.э. Здесь опять потребовалось объяснение отмеченного наблюдения. Такое объяснение могло быть дано лишь на основании характеристики привлекаемых к сравнению языков. При их характеристике внимание обращается на то, что мы имеем, с одной стороны, в чувашском, живую разговорную речь современного нам населения, с другой, в шумерском – язык древнего литературного памятника. Если же принять во внимание кем и для кого писались эти памятники, то язык древних письменных источников окажется языком определенного слоя населения, а вовсе не всей народной массы. Между тем слой населения, пользовавшийся письмом, конечно, представляет собою господствующий класс или жреческую касту. Отсюда следует, что дошедшие до нас языки, как в живой речи, так и в письменности, должны быть привлекаемы к исследованию с учетом их классового характера.
Классовый характер речи явно выступает и в древнелитературных языках Армении и Грузии. Н.Я. Марр утверждает, что ими пользовались феодалы средневекового Кавказа. Параллельно и одновременно с этой речью феодалов должен был существовать народный язык, на котором говорили массы грузинского и армянского населения. Эти народные языки не оставили по себе никаких письменных памятников, но зато дожили до наших дней в архаизмах современной речи грузин и армян. В силу этого многие формы живой речи могли преемственно сохранить в себе более архаичные слои, чем наличные в письменах древне-грузинских и древне-армянских литературных памятников. Таким путем выяснилось, что датировка письменного документа вовсе не имеет решающего значения в деле анализа исторического языка.
С 1924 г. Н.Я. Марр из специалиста кавказоведа обращается в теоретика и историка общего языкознания, в связи с чем и яфетидология из узкой кавказоведной дисциплины обращается в общее учение о языке. Это явилось неизбежным следствием признания семитических и индо-европейских языков за дальнейшую стадию развития яфетической системы речи. Ни индо-европейские, ни семитические, ни яфетические, ни какие-либо иные языковые образования не связаны с определенною расою, а потому и переход из одной системы в другую отнюдь не является результатом внедрения нового народа. Таким образом, Н.Я. Марру удалось в окончательной форме обосновать свое утверждение, что упомянутый выше переселенческий вопрос, которому придавалась столь большая роль при классификации языков, утрачивает решающее значение, и что объяснению переходов языковых систем из одной стадии в другую приходится искать иное истолкование.