Для уяснения смысла русской культуры начала XX века следует обратиться к славянофилам. Не как носителям особой формы национального самосознания, выродившегося впоследствии в национализм, а как создателям первой русской философии истории и религии, давшей стимул интеллектуальной мысли на целое столетие и породившей западническую оппозицию, а позднее - народничество. В русской культуре начала XX века резонанс славянофильской идеи не только потерял первозданную чистоту и ясность, в нем ощущаются тревожные толчки того кризиса европейского сознания, самыми главными выразителями которого были Маркс и Ницше и который отразился на всем искусстве и литературе. В перспективе начала XX века славянофильство следует рассматривать в его сути, заключающейся в романтической философии культуры.
Немецкий романтизм, послуживший толчком для славянофильства в силу духовного сродства, сближавшего Россию и Германию в их отношении к Западной Европе, более развитой экономически, социально и политически, наиболее мощно и последовательно выразил чувство растерянности, вызванной цивилизацией Нового времени, с ее аналитизмом и механицизмом, атомизмом и рационализмом, и ностальгию по органическому универсальному синтезу, который должен был быть перенесен из идеализированного прошлого в рисующееся в грезах будущее. Романтизм живет в мире, наполненном возможностями и ожиданиями, одушевляемом мессианскими предчувствиями гармонического творческого единства человека и жизни. Из этой романтической религиозности, из ее преобразовательной воли проистекает особый этико-интеллектуальный национализм, поскольку носителем будущего синтеза считается немецкий дух, противопоставленный западному, то есть французскому духу, в котором усматривается выражение антиромантического расщепления человеческих свойств. Более того, в отношении Франции следует говорить не столько о духе, сколько о рассудке, согласно различению, которое вся немецкая мысль проводит в той или иной степени между разумом и рассудком: рассудок - это способность к анализу и расчету, способность очень важная, но ограниченная, в то время как разум - это высшая способность общего синтетического взгляда, приближающая человека к Богу. Еще одна пара понятий, близкая к этой, - оппозиция цивилизации и культуры. При этом цивилизация понимается чисто материально, а культура - в высшем, духовном смысле. Эта оппозиция пересекает немецкую культуру до Освальда Шпенглера и Томаса Манна, и в новых формах - вплоть до Мартина Хайдеггера. Эти дихотомии обнаруживаются в русской культуре, начиная со славянофильства, но в специфической историко-религиозной окраске.
Славянофилы воспринимают романтическую концепцию философии истории в момент, когда в Германии она переживает кризис, и, перенеся ее в Россию, приписывают последней миссию осуществления органического синтеза человека и жизни, в противопоставлении Западу, который в их сознании включает не только Францию и Англию, но и самое Германию. Разумеется, меняется и религиозность того запоздалого романтизма, каковым было славянофильство, так как для славянофилов духовным источником могло быть только православие, противопоставленное католичеству и протестантству: согласно славянофилам, Бог умер только на Западе. Сейчас невозможно и, пожалуй, бесполезно останавливаться на исторической ситуации, объясняющей феномен славянофильства, как и всей русской идеологии последующего периода, а именно, ситуации социально-экономической отсталости, которая в этой идеологии, как в свое время в немецком романтизме, не только становилась основанием для критики цивилизации Нового времени -цивилизации капиталистической, но даже понималась как преимущество, будто бы гарантировавшее отсталой России духовное превосходство и возможность иного, более гармонического развития. Тем не менее чересчур настаивать на этом историко-экономическом аспекте неуместно, и тем более нельзя превращать его в «причину» славянофильского романтизма, так как романтическая критика современной цивилизации - явление широкомасштабное, проявляющееся в разное время и в самых разных местах, включая и наиболее развитые ареалы, где является выражением протеста и недовольства отрицательными сторонами прогресса.