В области вокализма для праюкагирского состояния реконструируется система из 9 членов со следующими рефлексами в верхнеколымском и тундренном диалектах:
| ПЮ | К | Т | ПЮ | К | Т |
|---|---|---|---|---|---|
| *a | a | a | *e | e | e |
| *å | o | a | *u | u, i | u, i |
| *o | o | o | *ö | ö, u | ö |
| *i̮ | i, a, ja‑ | i, a | *i | i, u | i, u |
| *ə | ə | ə |
8 гласных фонем полного образования образовывали в праюкагирском языке 4 сингармонические пары по признаку передний — непередний: e — a, ö — o, i — i̮, u — å . В современном юкагирском языке эта система в основном сохранилась, хотя и лишилась симметричности: для гласного u отсутствует коррелят по ряду вследствие развития ПЮ *å > К o, Т a. Гласный i̮ не присутствует в современных диалектах, но в ряде основ выступает в виде i, принимающего участие в сингармонизме как гласный заднего ряда.
Спорным является вопрос о наличии в праюкагирском долгих гласных. По крайней мере в верхнеколымском диалекте часть долгих гласных возникла в результате вторичного развития, а именно, контракционных процессов типа aw, åw, ow > ō, uw, uj, uγ > ū, aj > ā, öj, ej, iγ, əγ > ī и др., имевших место в ауслауте или в позиции перед гласным. Вторичную долготу приобретали такие ауслаутные ī, ū (краткие i, u в этой позиции невозможны). В некоторых случаях, однако, долгота гласного присутствует в обоих диалектах и не объясняется вторичными причинами; здесь она должна восходить на праюкагирский уровень (для гласных ē, ā, ō, ī).
По всей вероятности, в праюкагирском преобладали односложные или двусложные основы, в двусложных основах присутствовали гласные, коррелирующие между собой по ряду. Гласный ə, выступавший в непервых слогах и не участвовавший в сингармонизме, по крайней мере в ряде основ типа (C)VC(C)ə мог представлять собой архаичный суффиксальный элемент (ср. его отсутствие в некоторых словоизменительных формах в современном языке). Первичная основа могла присоединять цепочку словообразовательных аффиксов типа Cə , часть из которых возводится на праюкагирский уровень. В некоторых случаях в производных тресложных основах гласный второго слога выпадал уже в новоюкагирский период, т. е. имело место развитие CVCVCə > CVCCə.
Основой для второй главы, посвященной собственно урало-юкагирскому сравнению явился, с одной стороны, анализ всех предлагавшихся ранее урало-юкагирских сближений и отсев сопоставлений, возникших за счет случайного формального и семантического сходства, который позволил ограничить материал лишь заведомо надежными этимологиями. С другой стороны, пересмотр предлагавшихся урало-юкагирских фонетических соответствий стал возможен благодаря учету данных праюкагирской реконструкции, позволяющей проследить предысторию юкагирских форм. К сравнению, таким образом, привлекаются не данные современных юкагирских диалектов, как это имело место в других работах на эту тему, а их реконструированные — где это возможно — источники, что соответственно позволяет хотя бы в небольшой степени уменьшить хронологическую дистанцию между сравниваемыми объектами.
Установление фонетических соответствий между уральскими и юкагирским языками сталкивается со значительными сложностями, связанными с тем, что приходится иметь дело с относительно небольшим корпусом этимологий (в таком материале малочастотные фонемы представлены единичными примерами, что существенно снижает достоверность постулируемых соответствий). Кроме того — это касается прежде всего вокализма — существенным препятствием является недостаточная разработанность некоторых вопросов уральской реконструкции. Мы пользовались в основном традиционными реконструкциями уральских гласных, но в принципе не исключено, что именно юкагирские данные помогут со временем внести в них ряд корректив.