(Отвлекусь от темы. Кучность боя и очередями, безусловно, имеет
значение. Кому надо, чтобы только одна пуля очереди полетела в цель, а уже
162
вторая - на 2 м выше цели? В момент стрельбы очередями стрелок пытается
совмещать линию прицеливания с точкой прицеливания, но ему не дает это
сделать не только сила отдачи, но и темп огня – скорострельность оружия.
Чем меньше скорострельность, тем легче удержать оружие в направлении на
цель. И в этом плане мне не понятно, почему ни тогда, ни сегодня никто не
стремился и не стремится уменьшить темп стрельбы автоматов и пистолет-пулеметов? Ведь все они имеют темп огня станкового пулемета: ППШ – 1000; ППС – 600; StG-44 – 500-600; АК – 600; М-16 – 650-950 выстрелов в минуту.
Насколько оправдана такая скорострельность? Ведь оружейник Фольмер в
своем МП-38/40 имел скорострельность всего 400 выстрелов в минуту, а
немцы произвели этих пистолет-пулеметов почти 2 миллиона экземпляров).
Но вернемся к протоколу Совета. Я бывал на сотнях совещаний, подобных тому Научно-техническому совету, и у меня есть основания
написать, что члены Совета пыталась загнать Калашникова в тупик -
пытались выдать ему требования, которые при том патроне и при том
требовании к весу автомата, были неисполнимы. То, как «озабочено» члены
Совета обсуждали кучность, показывает, что они ждали, что кто-то из них
решиться предложить снова отправить все три образца на новую доработку.
Но поскольку никто из членов Совета не решился первым сказать это «мяу» -
не решился быть инициатором срыва перевооружения армии, - то АК
родился, не смотря на такое большое количество абортмехаников.
Этот мой вывод основан на опыте и интуиции и я бы не стал его делать, если бы подобное поведение Совета было единственным случаем, но об этом
ниже, а пока о личном опыте. Личный опыт
По поводу кучности боя очередями из АК, я хотел бы сослаться на
собственный убогий опыт. Я писал, что АК это оружие посредственного
стрелка, так вот, я и есть такой стрелок. Мало этого, я бы сказал, ну очень
посредственный. Дело в том, что я близорук и уже в юности имел на правый
глаз -3,5, а это при стрельбе приводило к унынию – все равно промажу!
Отсюда (исключая рогатку) я практически не стрелял и не хотел стрелять ни
из чего, что не имеет оптического прицела с диоптриями. И когда в 1972 году
на сборах началась огневая подготовка, то я не очень расстроился, когда
надев очки и сделав три выстрела из ПМ, не нашел пробоин не то, что на
мишени, но и на щите, на котором мишень была приколота.
Но вот наш взвод приступил к стрельбам из автомата. Надо было из
положения «лежа» сделать три выстрела одиночными по грудной мишени в
100 метрах и 10 патронами отстреляться по ростовой мишени в 200 (300?) метрах. Отстреляться надо было короткими очередями, которые надо было
дозировать самому, поскольку переводчика на очередь из трех патронов на
тех АК еще не было.
Первые трое курсантов пошли стрелять, весь взвод начал развлекаться,
как мог, а я сел недалеко от стреляющих и начал наблюдать за результатами
их стрельбы без всякой особой мысли – просто из интереса. Но когда
163
отстрелялись пять или шесть троек, я вдруг обратил внимание, что левый и
средний стрелки всегда стреляют очень плохо, а правый всегда стреляет
лучше всех. Я смекнул, что правый автомат пристрелян, поэтому, когда
подошла моя очередь, я подсуетился, встал в строй тройки справа и мне
достался правый автомат.
Сделал три выстрела одиночным и, с унынием в ожидании очередного
позора, пошел к мишени, но оказалось, что я выбил 28 из 30 – лучший
результат во взводе! Мало этого, вообще-то я выбил 29, но одна пуля легла в
круг между 9 и 10 и командовавший стрельбами офицер полка, в котором мы