всякого, кто бежать будет, и даже убить меня самого, если я буду столь
малодушен, что стану ретироваться от неприятеля». Здесь, помимо
исполнения своей функции «хозяина» артели (о которых ниже), Петр
демонстрирует и свое понимание того, что он обязан делать то, что и все
члены артели, и должен разделить их судьбу. И каждый русский воин под
Полтавой понимал, что будет он убит в бою со шведами или нет – это как бог
даст, а вот то, что все хитрованы, которые попытаются свалить свою работу
по уничтожению неприятеля на него и побегут с поля боя, будут точно
убиты. Это обеспечит заградотряд.
Но ведь и это стремление к халяве не последний колокол в вопросе, кем является русский человек как работник.
Стремление к халяве это свойство среднего русского и он это
прекрасно видит в себе и понимает, что это стремление есть и у других. И
пока он не сломлен, русский категорически противится ситуации, когда кто-то пытается получить халяву с него, когда кто-то пытается на нем
паразитировать.
Что значит – не сломлен? Ведь есть обстоятельства сильнее человека: в
те времена таким обстоятельством был голод и законы, сегодня - законы. Это
ситуации, когда человек теряет возможность действовать так, как он считает
нужным. Но я пока об этих случаях не пишу, а пишу о среднем русском в
состоянии полной свободы выбора. Ведь создание добровольных
объединений русских, тех же колхозов, предусматривало свободу их воли, следовательно, будущие члены колхозов заранее просчитывали ситуацию
того, что на них будут паразитировать хитрые члены колхоза, и видели, кто
это будет.
И, при создании таких рабочих коллективов из русских, следовало
максимально учесть наработки русских рабочих артелей, которые были
абсолютно добровольны, и в которых все аспекты национального
мировоззрения максимально учитывались. Кроме этого, инициатору создания
таких артелей нужно было учитывать не только то, что работники буду
стремиться к халяве за счет других – это понятно, и даже это вопрос десятый.
Главное, надо было учитывать, что работники учитывают, что все они
стремятся к халяве за счет других, и их естество протестует против мысли, что они объект паразитирования. Вот это никогда не учитывается. Честность и воровство
Близко к этим колоколам примыкает и вопрос честности. Тут два
колокола видят все. С одной стороны абсолютная честность внутри своей
жилой зоны, честность до ситуации, когда многие деревни испокон веков не
знали замков на дверях своих изб, тут и лютая ненависть к конокрадам, сопровождавшаяся их убийством особо жестоким способом. И…
одновременно наличие сфер, в которых воровство не считалось
87
преступлением. Скажем, те же потравы, в которых самым тяжелым
неофициальным наказанием был компенсирующий убытки штраф, а
распространенным – когда хозяин потравленного поля просто по шее надает.
Понятно, что у барина украсть пару бревен или воз сена это чуть ли не
подвиг, но ведь воровали и друг у друга. В то время всем было известно, что
если у крестьян есть лес и он в общинном пользовании, то он будет цел-целехонек. Но если он разбит на участки для каждой семьи, то он будет
изведен немедленно, причем, взаимными порубками. Ведь когда лес
общинный и ты привез во двор бревно без согласия общины, то понятно, что
ты его украл в общинном лесу, но если у тебя в этом лесу есть делянка, то
поди проверь, на своей делянке ты срубил это бревно или на соседской?
Энгельгардт рассказывает, как его смешили петербургские «ученые», разрабатывающие типовой договор на работы между крестьянами и
помещиком. Какой еще договор?? Клятв никаких не надо было. Если
крестьянин взял деньги и договорился, что он за них выполнит работу, то он