взяли верх, то это распространяется на все дворы в деревне. А если раз бабы
в деревне держат верх, то и каждая вновь поступающая вследствие
замужества в деревню сейчас же попадает в общий тон. Удивительный в
этом отношении происходит подбор; где бабы держат верх, там, разумеется, бабы молодцы — редкая не пронесет осьмину ржи (более 70 кг, - Ю.М.), —
сильные, здоровые, отличные, в смысле уменья все сделать, работницы, отличные игрицы; где мужчины держат верх, там бабы поплоше, забитые, некрасивые, изморенные. Выходя замуж, девка смотрит, в какую деревню
идти: молодица идет в первую деревню, поплоше — идет во вторую, потому
что в первой бабы забьют. И бабы тоже смотрят, кто к ним идет, и
пришедшую обрабатывают по-своему.
* …Большую способность мужчин к общему делу можно объяснить
тем, что мужчины более свободны, более развиты, более видели свет, более
жили в артелях, прониклись артельным духом, сделались, как выражаются
мужики, артельными людьми, то есть людьми более гуманными, способными
сдерживать свои эгоистические инстинкты, уступать другим, уступать
общему духу, общим потребностям, общему благу.
* …Но зато у баб гораздо более инициативы, чем у мужчин. Бабы
скорее берутся за всякое новое дело, если только это дело им, бабам, лично
выгодно. Бабы как-то более жадны к деньгам, мелочно жадны, без всякого
расчета на будущее, лишь бы только сейчас заполучить побольше денег.
Деньгами с бабами гораздо скорее все сделаешь, чем с мужчинами. Кулакам
это на руку, и они всегда стремятся зануздать баб, и раз это сделано — двор
или деревня в руках деревенского кулака, который тогда уже всем вертит и
крутит. У мужика есть известные правила, известные понятия о чести своей
деревни, поэтому он многого не сделает, чтобы не уронить достоинства
деревни. У бабы же на первом плане — деньги. За деньги баба продаст
любую девку в деревне, сестру, даже и дочь, о самой же и говорить нечего.
«Это не мыло, не смылится», «это не лужа, останется и мужу», рассуждает
баба. А мужик, настоящий мужик, не развращенный подлаживанием барам, не состоящий под командой у бабы, ни за что не продаст. А проданная раз
девка продаст, лучше сказать, подведет, даже даром, всех девок из деревни
для того, чтобы всех поровнять. Охотники до деревенской клубнички очень
хорошо это знают и всегда этим пользуются. Нравы деревенских баб и девок
до невероятности просты: деньги, какой-нибудь платок, при известных
обстоятельствах, лишь бы только никто не знал, лишь бы шито-крыто, делают все. Да и сами посудите: поденщина на своих харчах от 15 до 20
копеек, за мятье пуда льна 30 копеек — лен мнут ночью и за ночь только
лучшая баба наминает пуд, — за день молотьбы 20 копеек. Что же значит для
102
наезжающего из Петербурга господина какая-нибудь пятерка, даже
четвертной, даже сотенный билет в редких случаях. Посудите сами!
Сотенный билет за то, что «не смылится», и 15 копеек — за поденщину.
Поставленные в такие условия, многие ли чиновницы устоят? Что же
касается настоящего чувства, любви, то и баба не только ни в чем не
уступит чиновнице, но даже превзойдет ее. Я думаю, что тот, кто не знает, как может любить деревенская баба, готовая всем жертвовать для любимого
человека, тот вообще не знает, как может любить женщина
…Вот для начальства бабы в деревне язва. Мужчины гораздо более
терпеливо переносят и деспотизм хозяина, и деспотизм деревенского мира, и
деспотизм волостного, и затеи начальства: станового, урядника и т. п. А уж
бабы — нет, если дело коснется их личных бабьих интересов. Попробовало