картошку, порезал, разжег керогаз, поставил на него сковородку, но сам я картошку раньше не жарил, поэтому
вознамерился высыпать ее сразу на сковороду. Наблюдавший за мною дед остановил меня: «Ты, что – собрался
картошку на воде жарить?» (из-за этого «жарить на воде» я этот случай и запомнил). Я пошел в кладовую, нашел там то
ли сало, то ли масло и под руководством деда пожарил не только картошку, но и вбил в нее яйца. Подал это на стол и
мы с дедом поели, по крайней мере, до того момента, когда пришедшая с работы мама не приготовила обед, дед с
голоду не помер.
Несколько лет спустя, возможно я был уже студентом, я поехал к дедушке и бабушке в село на поезде. Сойти
нужно было на полустанке, назывался он Тюрюк - по имени смотрителя этого полустанка, расстрелянного немцами за
то, что был партизаном. Мимо его могилы и шла дорога на село, но до него было «три километра с гаком (с крюком)», то есть, может, и все 5. И идти надо было по жаркой летней степи, мимо полей, да еще и с грузом, то есть для
125
горожанина, не ходящего пешком на такие расстояния, это было не в радость. Зашел во двор, сразу вытащил из колодца
ведро холодной воды и припал к ней. А дома был только дедушка, бабушка, как выяснилось, была на «помочах» -
помогала кому-то «мазать» (штукатурить) вновь построенную хату. Дед тут же послал за нею какого-то
подвернувшегося малолетнего родственника, но бабушка, видимо, все же решила закончить свой участок работ и не
поспешила, поэтому дедушка оказался в моем положении – ему надо было меня накормить. На столе в летней кухне
стояла хлебница с остатками хлеба от завтрака (хлеб бабушка пекла раз в неделю, поэтому он был соответствующий), дед пошел в огород и долго выбирал там арбуз, сезон которым еще не наступил. Наконец, сорвал, разрезал, арбуз был
едва розовый, но он мне его предложил вместе с хлебом. Наконец, пришла бабушка, развязала фартук, сняла с его
тесемки ключ, открыла кладовую и начала доставать оттуда все необходимое для еды. Тут я понял, что дедушка не
имеет никакого доступа к еде в доме, но мне казалось, что это такой порядок только в семье моего деда. Оказалось, что
нет, оказалось, что это так и положено.
У Энгельгардта мы читали, что даже у смоленских крестьян то, что жена в свою пользу откармливает хряка
или засевает нивку, вызывало возмущение. А вот этнографический очерк Семенова об обычаях малороссов сообщает:
«В малорусской семье женщина занимает весьма высокое положение. Все домашнее хозяйство вверяется в ее
распоряжение, так как «без хозяина двор, без хозяйки хата плачет». «Жиноцьке» хозяйство, в которое хозяин не
вмешивается, составляют: «дробина» (мелкая птица), продукты огорода, конопля и лен, мука, крупа для харчей, молоко, сало. Превосходя энергией и практичностью своего мужа, нередко склонного к тому же к чарке, малороссиянка фактически является обыкновенно главой семьи. В случае семейных несогласий, в которых она очень
редко представляет собой страдающее лицо, практикуется расходка, формальный же развод – явление, незнакомое
малороссийской жизни.
…Не
менее
интересен
встречающийся
местами
обычай
«понедилькования», празднования понедельника, указывающий на остатки
весьма правильной организации замужних женщин. В местностях, где этот
обычай распространен (напр. в м. Борисполе Переяславск. у., где прежде
было женское братство и союз мироносиц), родители невесты на сговоре
выговаривают ей право пользоваться свободой в понедельник. В
большинстве случаев в этот день женщины работают для себя или шьют
приданое дочерям; в некоторых же селениях компания замужних женщин
проводит понедельник в корчме, пропивая имущество, принадлежащее лично
им».
То есть влияние баб на коллективизацию на Украине было огромным,
поскольку главой дома мужики очень часто были только номинально, а, на