«Нет!» пронзительно закричали его мысли, и я повернулась к Алу.
«Забери нас домой», подумала я, представляя, как Ал притягивает меня ближе, его рука, пахнущая жженым янтарем, словно защищает меня.
«Memoranda», подумал Ал, чтобы объединить тульпу с коллективом, и Ходин задохнулся от страха, и он сам, и этот звук исчезли вместе с воспоминаниями о кухне моей матери.
Меня потряс звон, когда тульпа стала реальной, отделилась от меня, оставив пустоту. Она была закреплена в Коллективе, закодирована, чтобы любой мог получить к ней доступ.
О чем следует помнить, размышлял я, когда в разговор начал вторгаться накал страстей.
«Ал?»
Но его присутствие вокруг меня начало рассеиваться, резкий диссонанс начал проникать в кокон безопасности, в который он меня завернул.
«Ал!» закричала я, когда его аура полностью распалась, и мы внезапно начали барахтаться, сгорая в лей-линии, в которой задержались слишком долго.
«Ал!» закричала я, уловив обрывок его мыслей, и притянула его к себе. Я хотела, чтобы мы были вместе, но осознание того, что мы ничто, сжало мое сердце в тиски. «Вытащи нас. Ал, вытащи нас!»
«Я плохо себя чувствую».
Его мысли проплывали сквозь мои, как серые клубы дыма, оставшиеся после лесного пожара, и я запаниковала. Он оберегал меня, пока горел сам. Я слишком долго возилась с ним. Я не знала, как изменить наши ауры, чтобы мы смогли выбраться.
Но я уже делала это раньше, и, зная, что будет чертовски больно, я собралась с духом, думая о своей церкви, пикси в саду, тени дуба, запахах земли и скошенной травы. Там было ощущение покоя, дома, семьи. Я сделала это своим благодаря тяжелым страданиям и радостному празднованию, и я знала это так же хорошо, как знала свою душу. Мне просто нужно было заставить свою ауру петь правильную песню.
Когда я почувствовала, как мои синапсы обуглились, я вспомнила цвета, которым Бис пытался научить меня, оттенки памяти, которые охватывали не только настоящее, но и прошлое и будущее, зеленый, золотой и все хорошее, что было в церкви, что было моим домом.
Держа душу Ала в своей собственной, я слегка подтолкнула его.
Боль пронзила меня. Я попыталась закричать, но у меня перехватило дыхание. Я сделала это неправильно, и линия заревела. Агония пронзила меня, и я изменила свою ауру на более насыщенную зеленую, символизирующую покой, а затем на оттенок удовлетворенного золота. Ничего. Запаниковав, я добавила вспышку гордого фиолетового. По-прежнему ничего. Каждое изменение казалось хуже предыдущего, пока я не подумала о Бисе, стойком и сильном. Мой разум был охвачен агонией боли, я наслоила на свою ауру туманно-серый оттенок возможного… и с душераздирающим звоном моя аура вошла в идеальный резонанс с линией, и я выпала в реальность.
Сила тяжести вступила в игру. Я всхлипнула, хватая ртом воздух, когда поняла, что у меня снова есть легкие, пока моя щека и бедро не коснулись пола, и я не выдохнула. Сжавшись в комок, я проскользила три фута со звуком шелеста по дереву.
И тут я остановилась. Мое дыхание стало прерывистым. Все болело.
— Ой, — прошептала я в полной тишине, удивленная, что голос не соответствует моему крайне мучительному состоянию. Кашляя, я свернулась калачиком, только тогда осознав, что рука Ала все еще обнимает меня, а красный шелк дымится.
— Ал, — прошептала я. В отчаянии я высвободилась из его объятий и медленно выпрямилась, стараясь не блевать. Моя голова была похожа на пустой шар, в котором догорал огонь. Он не шевелился, и я похлопала его по лицу, а затем шлепнула по нему, пока он не ахнул. — Ты жив! — крикнула я, и он вздрогнул, его красные глаза прищурились, когда дрожащая рука погладила меня по плечу, оставляя следы пепла.
— Молодец, зудящая ведьма, — простонал он, закрывая глаза. — В следующий раз попробуй использовать уже существующую линию, вместо того чтобы царапать новую.
— Новую линию? — эхом отозвалась я, и у меня заболело внутри, когда я подняла взгляд. Я выдохнула, задействовав свое второе зрение. — Святое дерьмо на тосте, — прошептал я, увидев узкую полосу красной энергии, проходящую прямо по центру святилища на уровне груди, извивающуюся и шипящую, как живое существо.
«Это нужно передвинуть», подумала я, опуская второе зрение. Запах жженого янтаря был удушающе густым, но мы были в моей церкви. Ходин исчез. Повезло.
Я обернулась на знакомый щелчок, донесшийся из фойе, и меня охватила дезориентация, когда дубовая дверь открылась и внутрь хлынул свет уличного фонаря. Все еще обвиваясь вокруг меня, Ал вздрогнул, обнаружив его.
— Рейчел? — спросила Стеф, и на ее заплаканном лице было видно недоумение. — Как ты добралась сюда раньше меня?