— Магнитный мел дешевле и нетоксичен, поэтому им почти никто не пользуется, — сказала я, подавленная тем, что не нашла способа освободить душу Биса от баку. — Думаю, у меня в пенале есть его кусочек. Одному богу известно, как он туда попал. — Я присела на корточки, сдув прядь волос с глаз и улыбаясь, думая о том, как мама начинает свою жизнь заново на Западном побережье с мужчиной, который отчаянно любил ее. Там с Такатой ей было безопаснее, чем со мной.
Но я застыла, пораженная, когда мои ищущие пальцы онемели, и каждая унция энергии лей-линии покинула меня с внезапностью треснувшего хлыста. Я выдернула руку из коробки, пульс участился, когда я уставилась на обшитый свинцом пакет, который задела пальцами, но это был всего лишь амулет «без магии», который я забрала у Констанс прошлой весной. Предполагалось, что сумка блокирует его действие, поскольку я потеряла булавку и не могла его отключить, но, очевидно, влияние заклинания было лишь приглушено, и я сжала пальцы, все еще чувствуя укол разъединения.
— Дженкс, ты не закопаешь это где-нибудь в саду? — сказала я, доставая лей-линейный амулет из гибкой, но тяжелой сумки, держа металлический амулет из толстой нити черного золота так, будто это была дохлая крыса.
— Без проблем. — Наклон крыльев Дженкса увеличился, когда он перекинул ремешок через плечо и с трудом вылетел в окно без экрана, его траектория быстро снижалась из-за веса ноши.
Я немедленно возобновила хватку на лей-линии, закрыв глаза, когда она ворвалась с удовлетворяющей легкостью. Сидя на полу, я послала свои чувства наружу, чтобы найти Ходина и Стеф на крыльце. Пикси превратились в яркие точки мысли, порхающие по саду под дождем. Гораздо более мрачными были фейри, притаившиеся в сухих местах. То, что они смогли жить в одном саду, было одновременно неожиданностью и чудом.
«А это что?» подумала я, чувствуя странный, слабый гул силы в половицах. Я не замечала его раньше, но я не очень часто мысленно осматривала территорию.
Все еще с закрытыми глазами, я сузила поиск, нахмурившись, когда проследила серебристую паутину энергетических лент, проходящих через пол и стены и поднимающихся над моей головой, как сеть, достигая кульминации в железном колоколе, который свисал с моего остроконечного потолка. Он окутал колокольню плотной защитной сеткой, невидимой до сих пор. Возможно, амулет «без магии», где нет магии, мешал. «Что за хрень?»
— Мне нравится этот, — сказал Дженкс, и я открыла глаза, обнаружив, что он вернулся, стоя на комоде и выглядя очень похожим на Питера Пэна, когда смотрел на эскизы Пайка. — Четыре удара, и ты выбываешь, — добавил он, тыча мечом в салфетку с четырьмя крестиками на ней.
— Это переплетенные буквы «M» и «W», — сказала я, решив, что защитная сеть, должно быть, была чем-то, что горгульи установили, чтобы защитить Биса и его перемещенную душу. В конце концов, они были стражами. — Морган и Уэлроу. Где амулет?
— В моем хранилище под надгробной плитой Пирса, — сказал он, изучая каракули. Я все еще не выбрала свой любимый вариант и даже не была уверена, что мне нравится эта идея. — Я подумал, что это просто четыре крестика. Один для тебя, Пайка, меня и… Трента? — Угловатое лицо Дженкса скривилось. — Не думаю, что Айви вернется в фирму, даже если она вернется в Цинци.
— Я тоже, — сказала я со вздохом. Айви была хороша в разбивании голов, но еще лучше она разбиралась в уродливых тонкостях политики, которые были такими же кровавыми.
— Четыре удара, и ты выбываешь, — сказал Дженкс. — Мне это нравится.
— Да, но суброса должна быть скрыта. Разве оставление метки каждый раз, когда мы что-то делаем, не выдаст этого? — Я вскарабкалась на тахту, когда нашла помятую коробку для карандашей с любовно изношенными наклейками She-Ra. Низкий диван уже несколько месяцев был моей кроватью.
— Ты можешь быть скрыта и при этом иметь логотип. — Дженкс рассматривал другой эскиз, грубую салфетку высотой с него самого. — Сделай заявление, не называя себя. Как Бэтмен. — Он повернулся, ухмыляясь. — Это было бы великолепно в качестве граффити, — сказал он, разглядывая набросок ромба между двумя параллельными линиями.
Верхнюю часть футляра заклинило — как обычно, — но в конце концов он открылся, и я, моргая, уставилась на потертые кончики пары дюжин цветных карандашей. «И один ртутный мел», удовлетворенно подумал я. Все еще в обертке.