Представляется, что речь идет строго об основанных на всесторонних знаниях, обобщениях и опыте положениях, вырабатываемых в ходе судебной, следственной, арбитражной или иной правоприменительной практики и выраженных в официальных документах специфического назначения. Эти положения не могут расцениваться в качестве какого-то нового нормативного веления общего и обязательного порядка, которое бы развивало или даже в известной степени дополняло возведенную в закон государственную волю. Они конкретизируют только то, что уже выражено в законах и других нормативных правовых актах.
Ценность таких опытных положений состоит именно в том, что они чаще всего аккумулируют, в концентрированном виде отражают выработанную на протяжении многих лет и оправдавшую себя практику реализации правовых норм. Оставаясь непременно в рамках нормативных правовых предписаний, содержащихся в действующем законодательстве, они высвечивают способы развертывания этих предписаний в процессе их реализации. И с данной точки зрения эти положения служат практическими приложениями соответствующих законов или подзаконных нормативных актов.
Обязательность таких опытных положений вытекает непосредственно из свойств применяемых норм права. Существенное значение имеет и то, что в них содержится указание на истинный смысл той или иной нормы права, на апробированный путь ее реализации. Подобно тому, как никому не дозволено не считаться с логическими правилами мышления, выработанными на протяжении всей истории человечества, как любой специалист в своей деятельности тысячами зримых и незримых нитей связан с многочисленными опытными положениями, нашедшими подтверждение в соответствующей сфере человеческой жизнедеятельности, правоприменитель не может относиться неуважительно к возведенным в официальный ранг опытным положениям, существующим в сфере его функций.
Чтобы четче отразить существо того, что фактически подразумевается под анализируемым понятием, следует говорить не о правоположениях, а о правоприменительных положениях. Уже самое такое название ориентирует на то, чтобы специфические свойства, черты и служебное назначение данного феномена правовой реальности отыскивались исключительно в сфере правореализации. Становится более очевидным и другое - отличие правоприменительных положений от норм права не просто "по объему", а по всем основным параметрам.
Правоприменительные положения в нашем обществе:
а) не формулируют новой государственной воли, не развивают и не возводят ее "в закон", а помогают полнее и точнее выявить ту волю, которая уже выражена правотворческим органом в соответствующей норме права;
б) не устанавливают каких-либо новых общих правил, а лишь содействуют более четкому обозначению контуров и пределов действия тех правил и велений, которые уже содержатся в правовых нормах;
в) не регулируют каких-либо новых общественных отношений, а способствуют более оптимальному властному воздействию на те отношения, которые уже упорядочены действующими нормами права.
Эти положения вырабатываются в процессе изучения, анализа, обобщения и осмысления правоприменительной практики и статистики, являются официальным толкованием правовых норм, объективируясь в различных официальных документах, в том числе в постановлениях Конституционного Суда РФ, Пленума Верховного Суда РФ, Пленума Высшего арбитражного суда РФ, в приказах, инструкциях и разъяснениях органов государственной власти и управления.
Как видим, такие правоприменительные положения не служат ни нормативным правовым предписанием, ни каким-либо элементом (частью) нормы права, хотя и играют важную роль в их функционировании.
Что касается обычаев и судебных или иных правоприменительных прецедентов, то их соотношение с нормами права не однозначно. В тех странах, национальные правовые системы которых относятся к англосаксонскому "семейству", судебный прецедент считается одним из основных источников права и, следовательно, играет ту же роль, что и нормативные предписания и извлекаемые из них правовые нормы. В российской правовой системе, как и в других странах с национальными правовыми системами из романо-германского "семейства", ни судебный, ни какой-либо другой правоприменительный прецедент источником права не признается и нормативным предписанием или непосредственно нормой права не становятся.