На крутом, засыпанном снегом уступе, с разбросанными тут и там глыбами льда и окруженном со всех сторон густым лесом, он, наконец, приметил в отдалении рысь и её детенышей. Они нежились на солнышке, лежа на одном из скалистых плато. Примерно два часа он медленно крался к ним на расстояние выстрела, день меж тем, клонился к закату, унося с собой солнечный свет. Он уже нацелился в кошку, когда вдруг услышал чей-то пронзительный крик, и что-то холодное и твёрдое ударило его по затылку. И ещё раз. Когда же он обернулся, чтобы посмотреть, кто это посмел напасть на него, снежный ком угодил ему прямо в лицо, чуть не сломав нос. Его словно огнём обожгло, а на губах он почувствовал привкус крови. Отпрянув, он споткнулся снегоступом о снегоступ и, кувыркаясь, полетел вниз по склону, вскарабкаться на который стоило ему стольких трудов. Кошки, конечно же, разбежались, а он, падая, посеял шапку и лук.
Сплюнув кровь и кое-как раскопав свои снегоступы, он огляделся в поисках лука. Колчан был полон снега, большинство стрел превратилось в жалкие обломки. И что это за оружие такое – снежки - скажите на милость?! Он в ярости принялся карабкаться наверх обратно, чтобы разыскать того, кто сыграл с ним такую дурацкую шутку, в один миг лишив его ценной добычи. Взобравшись же, он подумал, что то мог быть какой-нибудь заплутавший путник, что слегка охладило его пыл, впрочем, не до конца. Если кому-то нужна была помощь, то для чего было сначала так злить его?
Он разыскал свою шапку и собирался уже вернуться туда, где уронил лук, как вдруг что-то мелькнуло сзади, у одного из валунов на вершине, возле того места откуда он собирался стрелять. Вооруженный одним лишь ножом, он быстро припал к земле, следя, не высунется ли нападавший снова. Спустя какое-то время там кто-то шевельнулся и прямо возле его головы опять просвистел снежок.
- Эй ты, хватит! Довольно!– закричал он в ярости. – Выходи, как положено мужчине! Я не причиню тебе зла.
Сначала повисла тишина. Потом его невидимый противник прокричал из-за валуна:
- Уходить отсюда!
То был голос женщины, и голос с чужеземным акцентом.
Амаса был слишком упрямым юношей, чтобы какая-то негодяйка, кидающаяся снежками, могла заставить его отступить. К тому же, он положил слишком много труда, выслеживая тех кошек, и он разыщет их снова, даже если ему придётся пройти ту чёртову тропу, и будь проклята любая опасность!
- Уходить! – прокричала она опять.
Не обращая внимания на приказ, он побежал на голос, туда, где было её убежище. Он был от неё в дюжине шагов, когда она вдруг шагнула из-за своего укрытия. В руках – натянутый лук и ужасная стальная стрела целилась остриём прямо ему в грудь. На боку у девицы висел длинный нож. Амаса поднял вверх руки, показывая, что не собирался нападать на неё.
А она была совсем молоденькой, и одета по странной моде: длинная белая туника, разрезанная от пояса до подола и надетая поверх штанов, сверху - длинный белый плащ. Голова её была обмотана бело-голубой тканью, наподобие головного убора с двумя хвостами. Длинные волосы, падавшие из-под него, были тёмными, глаза же, наоборот – светло-серого цвета. И хотя в этих глазах он сейчас читал свой смертный приговор, он вдруг понял, что красивее женщины ещё не встречал.
Рука, державшая лук, была тверда, девица упрямо держала его на прицеле.
- Убираться отсюда. Это не твоя земля, ты, рёва!
Рёва? И что это значит, скажите на милость? Он и не собирался плакать, даже намёка не было!
- Ты кто такая? – спросил он, не опуская рук.
Она до сих пор не выстрелила, а ручки-то, должно быть, уже устали.
Она снова прокричала ему что-то, но он не понял ни слова из сказанного ею, разве что, то, что она в ярости, да, должно быть, сама слегка напугана этой всей своей бравадой.
Только теперь до него дошло, что все эти истории про Древний Народ, оказывается, не были просто досужими вымыслами. А ведь они, кажется, владеют и магией. И она пока ещё не воспользовалась ею против него
Он медленно опустился на колено в снег и вытянул из-за пазухи мешочек с вяленой крольчатиной. Достав кусочек, сунул его в рот, прожевал, затем кинул мешочек ей. Она с подозрением осматривала его какое-то время, затем пнула обратно.