Молчунья не унимается ( понимаю - намолчалась) и подыгрывает:
Дальше бесплатно продолжать печатать сей диалог жалко. Но никак пока не наступлю на горло щедрости. Вы почитайте дальше , пока я потренирую авторскую ножку.
- О, да в вас уникальнейшая видовая асексуальность!
- ? ? ? . . . . . ( не унимается бровями домиком и молчун )
- Из неё же прямо хлещет пробравшаяся в неё безошибочность для феминного чувства уносить от неё ватные ноги прежде, чем она отхлестает мозг.
- О, да! Ja - Ja! Она - то хлещет! Она не хлёсткая, но она хлещет! И вы могли бы пройтись по данному нам в зубоскальстве миру, допущенной мой маскулинный путь к супружеской любви и верности приукрасить отрезочком вашей сексуальности, выделенной из чуждо платонической нам сексапильности!
Вот это хлещут словечками! А, может быть, это и ест диалог? Автор мало что из него осмыслил, но с теплотой вспомнил абсолютно достоверно, во имя чего в детском саду самолично ещё додиалогово дёргал за косичку избранную девчушку, даже на соседнем горшочке умничающую, отвернувшись к подружке . . . . . . Последуем же за молчунами. Хорошо так, протяжненько отлегло: знаю, за чем последую.
- ? ? ?, а - !, !, ! . . . . Но ни за что, . . . . Опасаюсь дрожи от свободы воли в данном отрезочке: может вбросить меня в женскую судьбинушку отрезанного ломтя.
- Она настолько коварная, эта ваша свобода воли?
- Нет - мы с ней настолько гладкие.
- Как мужчина могу только посочувствовать всему гладкому. Но безудержно порываюсьи напророчить вам: в вас, кажется, прогорает искромётный дар негладеньким сумасбродством вернуть себя к людям . . . . . Ну, хотя бы ко мне. . .
- К вам . . . .
- Ко мне: по мне, гладкое в женщине - не гадкое .
- Да вы пророк, экстрасенс ? ( в сторону: стерильнее бы уж, конечно, что - нибудь, наконец - то, из Кашпировских )
- Ну, что вы. В вашей нескончаемой генетике это прогремело и было подмечено ещё до вас в саду Эдема в тамошних сумасбродствах методом надкусывания яблока.
Тема сумасбродства мою парочку молчунов несколько растрогала, подзадорила. И я поимел паузу под данную авторскую вставочку перед её капризом:
- Предлагаю и настаиваю нашим эдемским сумасбродствам выдать пока решительный напор! Ой! . . . . Что со мной сегодня? . . . Конечно же - отпор, отпор, дать решающий всё отпор, богослов вы наш новоявлённый.
- О, только не отпор! Каждому, выдающему всему встречному сумасбродству решительнейший безадресный, а потому и беспомощный, отпор, воздаётся-выдаётся по верёвке его!
- Фу. Грубо . . . .
- Извиняюсь. . . . Ну или по алкоголизму его . . . .
- Наверное, так заведено у мужчин. . . . .
- Наверное, - отвечал молчальник, - но я в себе ошеломлён предчувствием разворачивающейся другой истории.
- Я, конечно, не мужской историк, но мне по - девичьи любопытен разворот вашей. А вдруг я ему виной?
- Причиной. От вас веет какой - то надвигающейся на меня счастливостью: я уже минуты три как не кручу головой и смазливо из "штанишек" не стреляю глазками по сторонам, где не видно вас. Правда, всё ещё умничаю, но, верьте, кажется, это не тяжеловесно и не надолго.
- О! Сможете продержаться ещё минутки три?
- И не столько тужился - держался. Но уже не ощущаю в собственном взгляде достаточной бесстыжести смазливости. Не могли бы вы, девушка, попристальнее посмотреть в мои глаза: что там с той смазливостью?
- Я и в девичьей-то смазливости нерасторопна и разочарована. Но вашу могу посмотреть.
Она, остановившись и слегка обозначив придвинутость в его сторону, озорно ( ведь по инициативе мужчины - не своей же) пару секунд демонстративно-игрво смотрит ему в глаза:
- Что и требовалось прочувствовать - не разбираюсь.
- Мизерная она или же недостаточно принципиальна?
- Не прониклась я ещё принципами бесстыжести вашей смазливости - помешала, уж извините, девичье любопытство, что с вами случается, когда вы прекращаете умничать с девушками?
Молчальник останавливается. Осматривается по сторонам: где они находятся и кто, что вокруг них.
- Во - первых, впадаю в принципиальность. Если вы, к примеру, сейчас потребуете подарить вам вон то (из уличного лотка с мороженым) эскимо, то потеряете меня навсегда, больше меня не увидите мой даже Trabant.
- Во-о-т это принцип! И какой же? Только не впадайте в неё - я уже вся впала и отдалась заинтригованности им? И почему?
- Я навсегда скачусь в услужение золотому тельцу, в беспредельное зарабатывание денег . . . . И всё вне орбиты вашей досягаемости.
- Это оживился ваш юмор?
- Мужская мстительность. Но для вас переименую её в братание с мужской рациональностью.
- Мужское братство меня всегда трогало. . . . .
- И меня тешило . . . .
- А вы вольны и не дарить мне эскимо, если его цена для вас - уже в беспредельном зарабатывании денег . . . . .. И извиняюсь, что начала простодушно с Maseratti, а не в обличии усложнённой до эскимо. Предложите уже беспредельную власть вашей безденежной харизматичности под очарованностью ею моей женственности.