В этой архитектуре проявился и уже сумел остаться в живых гений величия личности, первоначально через профессию, через ремёсла молчаливо отделившегося от гения человеческой биологической жестокости. Но с этих великих городов начиналось и величие публичности человека. Вера в его призывала к жизни зачатки демократичности. От надежды на неё в этих великих городах величие публичности человека осмеливалось поодиночке вступать в смертоносную схватку со своим визави - подвальной инквизиционной мерзостью в тех же людях. Наблюдая, как инквизиция "переходит на личности", население отходило на территории и тематики частных и ремесленных философствований. Великих городов было всё ещё больше, чем великой публичности человека. Гений Джордано Бруно, гениально заговоривший вслух о всеобщем, пошёл рискованно дальше архитектурного способа созидания, проявления и выживания собственного индивидуального. То были времена на планете, когда честь, вкус и значимость жизни выделенных людей, как Джордано Бруно, ещё не разменивалась на сутяжную борьбу за авторские права эволюционирующего поголовья мастаков на медальки всех народов и всех техник специализированных тщеславий. Джордано Бруно - они авторы человеческого катарсиса: не очернить и пытками белую кость! Джордано Бруно вошёл в Историю человечества вышибить из него как пробку сакральности Инквизиции, животный ужас перед ней. Шансов у биологической эволюции практически не было - её рекруты были нереформируемы. У Судеб - есть. И кто упырём, а кто героем, но уже были обречены вылететь пробкой из Истории от её пинка. И не бывало такого ещё: против генофонда массы геном публичной миссии и поведения единичной личности - не выпрашивающей шансы на волеизъявление - идущей за ним на костёр. Боже сохрани человека - и его шанс - жить во времена и созерцать битвы титанов за сохранение лица, и кто из них уже личность на входе, а кто уже лицо на выходе из Истории. Кому из них пришла пора, и какой предстоит вылететь пробкой из Истории. Ужас и трагичность таких исторических сцен всегда в зрителе, в его оцепенелости до скотской трусливости. Но простому человеку бы - войти в историю хотя бы своей возлюбленной, чтобы из её существования уметь "вышибить пробку . . . ." . . . .. etsetera . . . . . . .
2. " КИСА И ОСЯ ТАКОГО НЕ ЧИТАЛИ." ( отдельная публикация )
( в редакции от 25.2.2022 г.)
Повыскакивавшее ( из навзничь лежащего, как конь вещего Олега).
Ниже перед вами расположится перепись моих личных соображений, предназначенных, но сложноватых, для монетизации. Да пропустить их мимо читательского внимания жаль: кого - нибудь они и позабавят, и зарекламят. Смыслы опробированно вылупляются из глубинности зубоскальства. Его или её может временами и не доставать - пережду писателем, описывающим глубины алфавита. Ничего не подделать: творчество, как и жизнь, развиваются по правилу буравчика: тактически - по спирали, судьбоносно - вектором. Но именно с него, с зубоскальства, и приступаю язвительно - саркастично от страха, что искренность, откровенность покажутся слащавым пафосом. Я бы принялся и за реалии самой жизни, как за игрище подкоренного выражения со знаком его извлечения из под корня с заданной степенью прелести извлечения: какую степень прелести извлечения задаёшь, ту жизнь и извлекаешь. Да, предчувствую, что непосильна мне эта стезя: из под коряг озираются охотнее, чем извлекаются из под корней. И если кто-то из вас, моих читателей, объяснит мне, ради чего гуманитарного в себе вы всё предстоящее ниже прочитали, я, прозрев, догадаюсь, для чего это всё из моего внутреннего восторженно сочинялось и посильно писалось.
Но восторженность восторженностью, а сочинительство, писательство - тяжёленькое и чреватое жизнепрепровождение: то, что изречёшь и черкнёшь в блокнотик под видом премудрости для читателя, уж не вписывается в личный авторский образ жизни - рвётся за новеньким блокнотиком, обещая предстать ещё похлеще премудростью, но только не реальностью. Так и снуёшь от блокнотика- игрушки тщеславия к морю к золотой рыбке . . . . .