- Как так? – непонимающе спрашивает и до сих пор не смотрит на омегу, будто бы обиженный, будто бы недовольный.
Девушка повторяет это движение, которое Коул улавливает боковым зрением, продолжая всё также игнорировать её. Холодный и отстранённый, от чего Оливия чувствует себя не в своей тарелке. Будто бы он играет её чувствами, зная, какое, итак, чувство вины она испытывает.
- Это приветствие. Его используют стражи при встрече с Правителем.
- Но ты ведь не Правитель. – Немного непонимающе уточняет, но звучит, как факт.
- Да, я не Правитель. – Качает утвердительно и, когда они поднимаются на второй этаж, сворачивают в сторону восточного крыла, альфа открывает перед Оливией дверь, пропуская первой. Манеры джентльмена немного выбивают её из колеи. Прошмыгивая мимо него, она оказывается в опасной близости. Нюх улавливает аромат хвойного дерева и бергамота. Ноги начинают дрожать, а волчица внутри урчит.
- Держи себя в руках, - впервые за сегодня он позволяет себе небольшую усмешку в голосе, отпустив холод, привлекая больше тепла в атмосферу между ними.
- Просто твой запах… - она не может сказать то, что пока сложно описать. Будто бы эйфория. Будто бы резкий всплеск чувств. Будто бы эмоции все: плохие, хорошие, приятные и не очень – проявляют себя. К такому, казалось, не привыкнуть.
Коул ничего не отвечает. Они идут по коридорам, встречая первых лекарей в молочных мантиях. Алые нашивки на рукавах подсказывают, кто перед ними. Обычный лекарь, помощник, врачеватель или же целитель. Последние встречаются крайне редко. Талантливые, могущественные шаманы, которые смогли стать полезными во врачевании. Они используют не совсем традиционные методы лечения, привлекая магию. Среди тех, которые встречаются парочке, нет ни одного целителя.
Из одной из палат выходит женщина. И только спустя несколько секунд Оливия узнаёт в ней Сильвию. Она ожидала увидеть тревогу на лице матери, хотя бы намёк обеспокоенности, но женщина была холодна. «Видимо, у них это семейное», - хмыкает про себя омега. Сильвия замечает наконец подходящую к палате пару, и только её рот приоткрывается, чтобы что-то сказать, чтобы дать, возможно, какую-то информацию, Коул опережает:
- Всё в порядке? Он уже исцеляется? – наверное, и в его голосе должна звучать тревожность, но тон, как обычно, выбелен.
- Да, начал. Лекари его намазали ускоряющими исцеление мазями. К утру останутся только шрамы.
Оливия вспомнила, как на главной площади замерла от увиденных на теле Кайла увечий. Их было слишком много для одного ликана. От короткого воспоминания девушка зажмуривается и пытается избавиться от картинки перед глазами. Слишком эмпатичной Оливии становится тяжело.
- Можно мне к нему? – осторожно спрашивает и только сейчас понимает, что прервала Сильвию, даже не вслушиваясь в её слова.
- Иди, - отвечает Коул, не отрывая взгляд от матери.
Эта его отстранённость начинает уже немного раздражать девушку. Но при этом она молчит и заходит в палату. Дверь тихо скрипит. Внутри темно, лишь одна единственная свеча горит на столике рядом с кроватью. Ликан лежал на животе, его спина была оголена. Обмазанные пахучей мазью красные полосы всё ещё кровоточили. Одна часть лица была прижата к подушке, а вторая с жутким шрамом переливалась под волнующимся огоньком одинокой свечи. Тёмный глаз, в момент окрасившийся в голубой, обратился к ней.
- Привет, - тихо произнесла и сделала один шаг вперёд. Глаз приобрёл вновь чёрный цвет, но лицо оставалось настороженным.
- Зачем ты пришла?
Его низкий голос звучал грубо и явно недружелюбно. Омега поёжилась, но решительно скинула страх и попробовала сделать ещё один шаг. Довольства в его взгляде не прибавилось.
- Пришла сначала сказать спасибо, а затем спросить, как ты? – во взгляде её голубых глаз виднелась прозрачная забота. И это было чуждо для него.
- Не видно? – Кайл излучал один негатив.
- Я ведь беспокоилась, прости меня за то… - не успела Оливия закончить мысль, как парень её оборвал, не желая слушать и слова больше.
- Уходи. Я не нуждался ни в извинениях, ни в благодарностях от омеги. – Последнее слово он как-то, опротивев, небрежно подчеркнул.
- Я ведь… - Оливия почувствовала неприятный укол и готова была поставить на то, что пощёчина, которой она одарила его в их первую встречу, не была столь болезненной и унизительной, как его слова сейчас, - Я ведь раскаиваюсь, - её голубые глаза, казалось, потемнели и стали более жесткими, - Хотя чего ждать от альфы, да?
Она, оскорблённая и порушенная его отношением, развернулась, гордо подняв голову, и покинула палату. Едва не столкнулась с Коулом, который как раз собирался войти. Прошла мимо него и буркнула, что подождёт снаружи. Её фигура скрылась за дверьми крыла, и Коул устало покачал головой, как бы сожалея о том, как всё произошло.
- Никогда с ней так больше не разговаривай. – Закрыв за собой дверь палаты, Коул обращается к Блэйку младшему. Замечание было холодным и подействовало на Кайла, но всё же он закатил глаза. Медленно и осторожно он приподнялся на кровати, переходя в сидячее положение. Казалось, некоторые заживающие раны от слишком неосторожных движений снова разошлись, - Она искренне сожалеет, а ты с ней так разговариваешь.
- Мне срать на её извинения. – Бросил резко, сверкнув злобным взглядом в сторону старшего брата.
- Может тебе срать на её извинения, но тебе не срать на неё саму. Спасибо, что не дал всему случиться на площади. – Коул отводит взгляд к окну, пока больной мозг вновь, раз за разом, вырисовывает картинки. Оливия могла быть наказана, могла сейчас лежать здесь, но не лежит только благодаря странноватым мотивам Кайла.
- Я спас её от шрамов, а тех стражников - от смерти. Ты бы не оставил от них и мокрого места.
Коул улыбнулся лишь уголками губ.
- Раз ты спас сегодня Лив, проси всё, что захочешь, но лучше в пределах разумного.
Кайл потёр шею, которая затекла от долгой статичной позы. Он мог желать многого, имея так мало. Его брат был Верховным, очень успешным и популярным среди местных. Он пусть и прославил их имя, но при этом стал затмевать собой всё вокруг. Кайл знал, чего хотел, чего возжелал, познакомившись с Оливией на ужине, который он искусно проигнорировал, но произнести это вслух не мог.
- Сделай так, чтобы она держалась от меня подальше. Уж больно надоедливая и проблемная, - Коул видел лукавство, видел напускную ненависть, но решил воздержаться от вопросов и с уважением отнестись к желанию своего брата.
- Думаю, ты сделал сегодня всё, чтобы она с тобой никогда не заговорила, - усмехнулся и, приоткрыв дверь, чтобы удалиться, добавил со сладким притворством: - Поправляйся, Кайл.
- Да пошёл ты!
Они оба усмехнулись только Кайл тогда, когда остался наедине с одинокой свечой, а Коул, когда закрыл за собой дверь. На самом деле, он был благодарен судьбе, своему брату и стечению обстоятельств, что с Оливией всё в итоге в порядке. Она стояла на улице, внизу, у ступенек и, скрестив руки под грудью, дулась на его брата за слова, за глупое поведение, с которым он её встретил и проводил. Зато она была в порядке.
- Лив, - проговорил тихо-тихо, когда был в десяти ступеньках от неё, но она услышала. Когда повернулась, оставалось пять.
- Коул? – спрашивает, когда остаётся две.
Его губы сердечно прижимаются к её приоткрытым. Пряди чёрных волос Коула от слишком резких движений волной касаются её лица, обжигая. Ноги сразу задрожали, сердце забилось бешено. Казалось, либо выпрыгнет из груди, либо от переизбытка адреналина и эмоций остановится, не в силах продолжать работу. «Можно ли умереть от любви?». Этот вопрос промелькнул в её голове. Коул немного отстранился, и Оливия в страхе сжалась. Она спросила это вслух? Нет. Альфа немного изнеженно смотрел в её глаза, и как обычно, был сражён опьянённым запахом своей омеги. Так умирал ли кто от любви? «Я буду первой».
Они вернулись домой, когда на улице уже было темно. День оказался выматывающим. Живот Оливии тянуло неприятной болью. Она уже предвкушала следующую адскую неделю перепадов настроения, желание съесть всё живое и неживое.