Спешившись по приказу Джарфона из Тривеса, Кроч повел маленький отряд вверх по отвесным скалам, перепрыгивая с камня на камень и карабкаясь с одного выступа на другой с усердием, еще не виданным по эту сторону Тесного Ущелья.
Взобравшись на вершину, они остановились. Там возвышалось покосившееся треугольное сооружение, увитое виноградными лозами и вьющимися растениями, странное и заброшенное… Разросшиеся деревья подпирали снаружи серые стены. Имевшее форму усеченной треугольной пирамиды здание словно парило под рев воды над скалами, водопадом и серебряной дымкой.
И тут Уолли вспомнил.
Он вспомнил Друбала в зеленом лесу и его медленный серьезный голос, неохотно рассказывающий предания прошлого о серебряной башне в краю черных валунов и серебряных перьев, об оглушительных раскатах грома и вечной мгле.
— Да ведь это же, — воскликнул Джек, — должно быть, дом Хранителя.
— Что тебе известно о Хранителе? — спросил Джарфон из Тривеса, неожиданно подошедший к нему сзади.
— Только то, что он имел какое-то отношение к Пи-Айчену, — Уолли развел руками. — Но, похоже, мы пришли слишком поздно. Его серебряный шпиль рассыпался в прах, и никто не живет здесь вот уже многие годы.
— Это было нашей главной надеждой.
Государственный министр устало провел рукой по лицу, и Уолли почувствовал глубокую скорбь, владевшую этим человеком, вынужденным быть наставником и советчиком своей юной госпожи, страна которой медленно погибала.
— У Хранителя мы надеялись узнать дорогу к Пи-Айчену…
И тут только Джек Уолли впервые понял, насколько эти люди боялись Пи-Айчена и как страшила их собственная наглость, с которой они решились сами искать его.
— Мы прошли долгий и изнурительный путь, — громко сказал Кроч и тяжело опустился на землю, словно глубокий старик.
— Мир приходит к своему концу, — прошептал Джарфон из Тривеса. — И никто не поможет нам. — Он посмотрел на Уолли невидящими глазами. — Теперь я должен пойти вниз и сказать принцессе Керит, что надежды больше нет.
XIII
Руины притягивали к себе Уолли.
«Хранитель, — говорил в свое время Друбал, — мог просить Пи-Айчена о чудесах, которые находятся за пределами нашего понимания, и он получал их». Смутные догадки Уолли о том, что серебряный треугольный шпиль мог оказаться космическим кораблем, немедленно рассыпались в прах при одном взгляде на это серое каменное строение с усеченным верхом, на три четверти скрытое в зарослях деревьев. Уолли сделал несколько шагов в сторону дома. Под ногами хрустели листья, а впереди бежала его короткая и толстая тень. С каждым днем их путешествия эта тень сжималась. Значит, они двигались на юг, или — на север, если судьба забросила его в южное полушарие планеты. Как было на самом деле, Джек не знал.
Печальное и подавленное настроение паломников вызывало у Уолли легкое раздражение. Он еще не успел окончательно утратить светских манер землянина и поэтому бодро заявил:
— Пока не все потеряно! Будем бороться! — Однако слова эти прозвучали глупой и жестокой насмешкой.
Мудрый Сафферин, опираясь на сильные руки пограничников, тоже взобрался на вершину скалы. Он стоял рядом с Джарфоном из Тривеса, глядя на крушение всех их надежд.
— Да, мы нашли это место, — сказал он своим сиплым, каркающим голосом. — Но опоздали на несколько тысячелетий.
Ларни из Красного Джафара, ослабевший от тягот путешествия, с запавшими глазами и горькой складкой у рта, втянул щеки и не произнес ни слова. В лучах солнца его пышный наряд выглядел тускло и безвкусно.
Джек нырнул в открытый дверной проем, заросший диким виноградом, и в нос ему ударил спертый воздух, наполненный запахами летучих мышей и влажных растений. Тяжело дыша, Кроч угрюмо и неохотно последовал за ним.
Казалось, время остановилось в этом месте.
Внутри башни находилась простая и скромная келья, ограниченная тремя стенами и зажатая в тесном пространстве между карнизом и пролетом лестницы. Пыль, нанесенная ветром через щели за многие столетия, волнами лежала на приборах и панелях управления, придавая суровым и бессмысленным порождениям научного гения более мягкий, изящный облик. В горьковатом и неприятном воздухе ощущался унылый и безжизненный привкус абсолютной заброшенности.
— Не нравится мне здесь. — Кроч оглядывался вокруг, склонив голову набок, как это делают осенние ласточки.
— Зде-э-э-э-сь… — отозвалось скрипучее эхо.