Если исходить из этого и из того, что он жив, то с 1985 года миновали целые века, а может быть и миллионы лет.
К тому же должно пройти не меньше миллиона лет, пока гуманоидная цивилизация разовьется из домашних животных. Внешность сиамских котов могла быть просто обманчива. Вполне возможно, что у них был какой-то иной предок. Животные его времени казались слишком специализированными, их эволюция зашла в тупик. Двуногие вуфеа могли развиться, например, из енотов. У них было много общего; Но человекоподобное существо из кисок его времени?
Может, кошкообразные вуфеа и енотообразные — да в добавок кошкообразные вагарондит — произошли от енотов или даже приматов, лемуров, к примеру. Но что-то не верилось. Скорее, вряд ли. И почему тогда сохранились хвосты? Для чего они служили он не знал. Эволюция уничтожила хвосты высших обезьян. Почему же она оставила их этим созданиям?
Да и не существовало другой животной жизни для сравнения. Были лошади, уменьшенные копии чистокровных рысаков его времени, обитавшие на равнинах к югу от их деревни. Некоторые виды или породы жили в лесу. Они служили пищей вуфеа, которым еще не приходило в голову оседлать их и проехаться верхом. Лошади существенно не изменились. Но существовало животное с изящной мордочкой, жирафоподобной шеей и питающееся листьями деревьев. Он мог бы поклясться, что животное произошло от лошади.
Иногда встречалась белка-летяга, правда, не планирующий зверек его дней; у этой были мышеподобные крылья и летала она в точности, как летучая мышь. Но она была грызуном и произошла от белки-летяги.
Встречалась еще птица, двенадцати футов ростом, на очень толстых ногах, которая казалась просто поразительной, будто ее предком служил маленький юго-западный роадраннер (птица из семейства кукушек, обитающая на территории США).
И существовала еще масса других животных, которые получились за много миллионов лет эволюции из видов, которые он знал когда-то.
Авина расспрашивала о его жизни до того, как он превратился в камень. Он подумал, что лучше рассказать немного, прежде чем окажется, что она сама догадается, какой была его жизнь на самом деле. Она рассказала несколько религиозных преданий о Вувизо. Иначе говоря, он был одним из древнейших богов, единственным, пережившим ужаснейшую битву между ними и Вурутаной, Великим Пожирателем. Вурутана победил и остальные боги были уничтожены. Все, за исключением Вувизо. Он бежал, но чтобы обмануть врага, который начал его преследовать, превратился в камень. Вурутана оказался бессилен помешать Вувизо, но он схватил бога и похоронил его под горой, где никто не мог его отыскать. Потом Вурутана начал разрастаться, чтобы захватить всю Землю.
Между тем, Вувизо лежал в сердце горы, бесчувственный и неподвижный. И Вурутана был доволен. Но даже Вурутана не был сильнее величайшего из богов — Времени. Время размыло скалу, и потом река унесла Каменного Бога в каньон и похоронила на дне глубокого озера. Ну, а землетрясение потом опрокинуло озеро, слило воду, и вуфеа нашли Каменного Бога, как было предсказано заранее. И вуфеа ждали много поколений, ждали удара молнии, которая вернула бы его к жизни. И, наконец, в час величайшей для вуфеа опасности, о которой рассказывалось прежде, землю накрыла буря, и удар молнии освободил Вувизо от каменного плена.
Улисс Поющий Медведь не сомневался, что в этом мифе была доля правды.
В 1985 году — сколько же прошло времени — он был биофизиком, работающим над проектом Ниоби. Он оказался на полпути к получению докторского диплома в соседнем Сиракузском университете. Целью проекта было создание «замораживателя материи», как говорилось служащим проекта. Механизм должен был останавливать на неопределенное время любое движение атомов в каком-либо объеме материи. Молекулы, атомы и частицы, которые составляют атомы — протоны, нейтроны и т.д, — должны были прекратить всякое движение. Бактерии, подвергнутые воздействию сложного облучения «замораживателя материи», стали бы микроскопическими статуями. Они были бы словно сделанные из камня, но удивительного камня. Ничто — ни кислоты, ни взрывы, ни атомная радиация, ни сильный нагрев не могли бы его разрушить.
Механизм давал две взаимно противоположные возможности: «лучи жизни» и «лучи смерти», если выражаться привычными терминами. Но пока он был далек от практического применения, потому что для самого короткого действия требовалась гигантская энергия. И потом не было даже теории, как сделать «окаменелую» материю нормальной.
Замораживали бактерию, амебу, земляного червя, крысу. Утром, когда Улисс впал в свой долгий сон, он работал над экспериментом, в котором облучали лабораторную морскую свинку. Если бы эксперимент удался, в следующий раз заморозили бы пони.
Все шло как прежде. Улисс сидел за своим столом, готовый в любую минуту вскочить и помчаться через комнату к пульту управления, за которым следил. Подали энергию, и включился «замораживатель материи». Через стол он видел пульт, на котором были расположены индикаторы мощности, датчики, измерители и другие приборы.
Вдруг стрелка главного индикатора мощности качнулась к красной черте. Операторы вскрикнули, один вскочил. Улисс заметил только, как стрелка зашкалила. И это все, что он помнил. А потом он открыл глаза в горящем замке.
Можно было очень просто описать в общих чертах, что случилось. Что-то пошатнулось в сложном механизме, аппарат взорвался или дал тонкий концентрированный луч, который казался теоретически невозможным. И его, Улисс Поющего Медведя, задело. «Замороженный». Спаслись ли остальные или тоже превратились в камень, он не знал. И никогда не узнает.
А пока он стоял как статуя, сделанная из самого прочного в мире материала. Проходили века. Он остался бы точно таким же, даже если бы Солнце взорвалось, разнесло Землю и послало его мотаться среди гигантских осколков через космос к далеким звездам. Во всяком случае, он понял одно — произошло невероятное, его перебросило на миллионы, может быть, триллионы триллионов лет, за которые умерла одна галактика и сформировалась другая. Или когда вся материя в окружающем пространстве сжалась до размеров обыкновенного первозданного атома и взорвалась вновь, а его вышвырнуло обратно со скоростью половины скорости света и потом облекло в форму новой материи, возможно даже атомов планеты. Возможно, он оказался внутри новой звезды и его выбросило невообразимо быстрым извержением в космос, захватило гравитационным полем планеты, всосало внутрь, обожгло тоннами воздуха при падении и вогнало глубоко в землю. А потом он лежал, пока новые первозданные океаны воды превращались в соленую материю. А континенты трескались, раскалывались и уплывали друг от друга, дрейфуя по лику планеты. И его поднимало с формированием новых горных гряд, выбрасывало землетрясениями, швыряло вулканами, обнажало ветровой эрозией. И после неисчислимых горений и выбросов он, наконец, оказался в руках вуфеа. И они поставили его на гранитный трон. И потом, то ли благодаря удару молнии, то ли ее сочетанию с естественным концом действия «замораживателя материи», но он в мгновение ока стал из каменного живым. И так быстро, что его сердце, прерванное в ударе бог знает сколько веков, продолжало отстукивать систолы и диастолы, даже не представляя, что его заморозили и остановили на тысячелетия.
Воображение, на его взгляд, было живым и содержало какую-то долю истины, но он не верил, что оказался в новом мире. Он считал, что находится все-таки на Земле — неважно, как это произошло. Слишком много совпадений у планеты: была та же луна, что он помнил, а лошади, кролики и большинство насекомых ничуть не отличались от его прошлого.
Для шока достаточно родиться в камне. Это свихнет разум не одному человеку, и Поющий Медведь не был уверен, что его мозги остались в целости. Но после того, как схлынуло первое потрясение, его начало одолевать одиночество. Было довольно тяжело сознавать, что все твои современники и их правнуки превратились в прах сотни тысяч поколений назад. Но помнить, что ты — единственный живой человек, казалось, просто невыносимо.