– Как ты тут без него, Эдна? – поинтересовался Леонс.
– Мне очень скучно, – призналась женщина.
Мистер Понтелье виделся с Робером в городе, и Эдна засыпала мужа вопросами. Где они встретились? На Каронделет-стрит, утром. Зашли куда-то, выпили и выкурили по сигаре. О чем говорили? Главным образом о его перспективах в Мексике, которые мистер Понтелье считал многообещающими. Как выглядел Робер? Каким он показался – серьезным, веселым, каким? Довольно бодрым и всецело поглощенным идеей своей поездки, что мистер Понтелье находил совершенно естественным для молодого человека, вознамерившегося искать счастья и приключений в незнакомой, чужой стране.
Эдна досадливо топнула ногой и выразила удивление тем, что дети продолжают играть на солнце, когда могли бы находиться под деревьями. Она подошла и увела их в тень, отчитав квартеронку за нерадивость.
Ей отнюдь не представлялось абсурдным, что она делает предметом разговора Робера и заставляет мужа говорить о нем. Ее чувство к Роберу нисколько не походило на то, которое она испытывала к мужу теперь, в прошлом или надеялась испытать когда-либо. Эдна всю жизнь привыкла держать в тайне свои мысли и эмоции, не высказывая их вслух. Они никогда не принимали форму противоборства. Они принадлежали ей, и только ей. Женщина была убеждена, что лишь она имеет на них право и, кроме нее, они больше никого не касаются. Однажды Эдна заметила мадам Ратиньоль, что никогда не пожертвовала бы собой ни ради своих детей, ни ради кого-либо еще. Последовал довольно жаркий спор. Казалось, две женщины то ли не понимают друг друга, то ли говорят на разных языках. Эдна пыталась успокоить приятельницу, объяснить.
«Я откажусь от всего несущественного, расстанусь со своими деньгами, отдам за детей даже жизнь, но не себя. Выразиться яснее я не в силах. Я лишь начинаю осознавать то, что мне открывается». – «Не знаю, что вы назвали бы существенным и что подразумеваете под несущественным, – весело заметила мадам Ратиньоль. – Но женщина, готовая отдать за детей жизнь, не сможет сделать для них большего – так говорит вам ваша Библия. Я уверена, что не смогла бы сделать больше». – «О, вы бы смогли!» – засмеялась Эдна.
Вот почему она не удивилась вопросу мадемуазель Райс в то утро, когда эта дама, последовав за ней на пляж, похлопала ее по плечу и спросила, не сильно ли она скучает по своему юному другу.
– А, доброе утро, мадемуазель, это вы? Ну конечно же, я скучаю по Роберу. Вы собираетесь купаться?
– Зачем это мне купаться в самом конце сезона, когда я не ступала в воду все лето, – нелюбезно парировала та.
– Простите, – растерянно пробормотала Эдна, которой следовало помнить, что неприязнь мадемуазель Райс к воде служила постоянным поводом для шуток.
Некоторые относили ее на счет накладных волос или боязни намочить фиалки, тогда как другие приписывали естественному отвращению к воде, которое, как иногда считается, сопутствует артистическому темпераменту. Мадемуазель достала из кармана бумажный пакетик с шоколадными конфетами и протянула Эдне, чтобы показать, что не сердится. Она любила конфеты за их свойство подкреплять силы; по ее словам, при небольшом объеме они содержали много питательных веществ. И спасали ее от голодной смерти, ибо стол у мадам Лебрен был совершенно невыносим; никому, кроме такой нахалки, как мадам Лебрен, не пришло бы в голову предлагать людям подобную еду и требовать, чтобы они за нее платили.
– Ей, должно быть, очень одиноко без сына, – промолвила Эдна, желая сменить тему. – К тому же любимого сына. Вероятно, ей было тяжело его отпускать.
– Любимого сына! – Мадемуазель злорадно рассмеялась. – О боже! Кто вам такое сказал? Алина Лебрен живет для Виктора, и только для Виктора. Она избаловала его, превратив в никчемное существо, коим он теперь и является. Эта женщина боготворит сыночка и землю, по которой он ходит. Робер же в каком-то смысле молодец, он отдает все деньги, которые зарабатывает, родным, а себе оставляет лишь жалкие гроши. Да уж, любимый сын! Я и сама скучаю по бедняжке, дорогая моя. Мне нравилось видеть и слушать его – он единственный Лебрен, который чего-то стоит. Робер часто навещает меня в городе. Мне нравится играть с ним в две руки. А Виктор! Повесить его мало. Не знаю, почему Робер еще давным-давно не избил его до смерти.
– Я думала, он весьма терпелив с братом, – заметила Эдна, радуясь, что говорит о Робере, неважно в связи с чем.
– О! Он хорошенько отлупил его год или два назад, – припомнила мадемуазель. – Из-за одной испанской девицы, на которую Виктор имел какие-то притязания. Однажды он встретил Робера, то ли болтавшего, то ли гулявшего, то ли купавшегося с этой девчонкой, то ли несшего ее корзину, точно не помню, и повел себя так оскорбительно и злобно, что Робер тотчас задал ему трепку, которая довольно надолго обуздала Виктора. Самое время повторить урок.