Я распорядился распространить на новые земли римские законы, а также преференции и льготы для тех, кто станет развиваться в нужном направлении. Поручил Майориану начать формирование новых легионов, обучение воинов – бывших варваров, а ныне полноправных римских граждан.
Катастрофически не хватало людей: верных, надёжных, не косных, понимающих новые задачи. Таких ожидали из Александрии, самую первую партию, которые вот-вот должны были приехать. Привлекал и местные кадры – толковых молодых управленцев, воинов, патрициев и сыновей крестьян-колонов – всех, кто мог и хотел строить новую империю.
Срочно нужно было разворачивать оружейное производство – сенаторы и финансисты вложили деньги и ожидали прибыль, а вновь формируемым легионам требовалось оружие и доспехи. Начинать, точнее – продолжать уже существовавшее производство было приоритетной задачей, но это решало только тактический вопрос. Стратегически было необходимо разворачивать новое производство с нуля – строить не мелкие мастерские, а полноценный оружейный завод.
Загрузив работой все существующие мелкие производства, я поручил надёжным людям заняться строительством заводских корпусов, а сам принялся решать накопившиеся мелкие вопросы.
Приняв во внимание все свои ошибки по отношению к Марине, решил поручить ей важную, но не сильно тяжёлую работу: постепенно продвигать новые законы об учёте недвижимости и искоренении малолетней проституции. В её обязанности входила координация всех усилий, отслеживание результатов проверок, планирование новых акций.
При этом я старался уделять ей больше внимания, мы стали часто проводить совместные ужины, только вдвоём, или, ненадолго, в компании Валерия. Говорили не только о государственных делах, но и болтали о всяких пустяках, смеялись, переглядываясь иногда долгими взглядами и перекидываясь откровенными шутками, предвещавщими очередную чудесную ночь, как будто мы скинули лет по двадцать и только вступали в пору любви. Такие отношения явно шли на пользу не только Марине, но и мне: появилась бодрость, отступила хроническая усталость, мозги словно прочистились, а походка стала лёгкой и пружинистой.
Как мы и договаривались раньше, решили не форсировать установление новых законов. Сенат, хоть с некоторыми оговорками, и малым большинством утвердил их. Мы постарались довести эти новшества до всех заинтересованных лиц, но решительных мер пока не принимали, давая возможность отступить, сохраняя лицо и предоставляя возможность тихо свернуть свою деятельность и перенаправить средства на осуществление наших проектов, делая вид, что это сугубо их собственное решение.
Вначале, первыми ласточками, потянулись мелкие взяточники. Они рассказывали о своих преступлениях, каялись, возвращали полученные деньги, иногда сдавали более крупных акул. Практически всех прощали, обязывали прекращать подобную практику и отправляли обратно на свои места. Слухи о том, что никого не преследуют и не собираются казнить, быстро распространились среди чиновничьей братии, и вскоре пришла пора более серьёзных побед.
Одним обычным будним днём к Марине явился неприметный человек, передал салют от Гнея Ульпия и вручил письмо, которое попросил после прочтения сразу вернуть ему. В письме содержалась просьба о личной секретной встрече завтра вечером, в неприметном доме на окраине Рима. Разумеется, на такие условия встречи Марина не согласилась, и предложила, чтобы Гней явился к ней обычным порядком. Если же он этого не желает, она может только послать на эту встречу доверенного человека.
Немного подумав, визитёр сказал, что дело это весьма секретное, оно не для посторонних ушей. Если госпожа Марина гарантирует безопасность господина Гнея и сохранение его инкогнито, он согласен увидеться с ней во дворце Флавиев, рядом с императорской резиденцией. Марина, немного подумав, согласилась, но предупредила, что в любом случае придёт с охраной. Они договорились встретиться завтра, сразу после захода солнца, в одной из комнат Западного крыла.
Вечером Марина обсудила со мной происшедшее, и мы пришли к выводу, что вряд ли это покушение: тогда Ульпий не стал бы посылать сначала своего человека и тем самым раскрывать себя. Скорее всего, финансист хочет сообщить нечто весьма важное, имеющее значение для меня, как императора, но переданное через Марину, которую он хорошо знал.
Днём я приказал тщательно осмотреть предполагаемое место встречи, и незаметно наблюдать за ним. Разумеется, в соседних комнатах расположил охрану – надёжных, опытных легионеров под началом моего верного Луция Антония.