Откуда у меня спокойствие взялось?
— А я, между прочим, не собираюсь уезжать отсюда, Семен Корнеевич!
— Напрасно, Вера Иннокентьевна. Пока мы вам трудовую книжечку не испортили… — Он продолжал улыбаться. — Или здоровьице…
Тут за спиной у меня кто-то сказал:
— Ты что на нее-то взъелся, Корнеич?
Оглянулась — Кузьмич!
— Тебя кто звал? — тихо, с угрозой сказал Семен Корнеевич.
Кузьмич укоризненно покачал головой.
— Никто. А нехорошо, Семен Корнеевич. Ну меня, старого холуя, за собаку считаешь. Так я другого не стою, Мне податься некуда, ты знаешь, ты этим вот как пользуешься!
— Чем я пользуюсь? Что ты брешешь!
— А как же, по твоему указанию я Кирпоноса тогда напоил…
— Пошел отсюда к чертовой матери! — Семен Корнеевич встал, шагнул из-за стола. — Духом!
Кузьмич съежился, отступил в коридор:
— Иду, иду, куда ж мне податься… А нехорошо!..
Семен Корнеевич сел за стол, принялся разбирать какие-то бумаги. Но руки у него дрожали! Сказал, не глядя на нас:
— Все. Окончен разговор.
Дудки! Не окончен разговор. Петрушин подал заявление в партийное бюро. Я написала в трест. Будет общее собрание, на котором выступит вся наша бригада. Рубль?! Разве Мерич за рублем вернулся в бригаду? Или Кирпонос! А Петрушин? И все другие! Нет, будем драться!
А мне еще один урок. Я думала, лишь бы попасть в поток, в главный поток жизни, а дальше понесет себе как щепочку. Плыви и радуйся. А выходит, нужно этому потоку прокладывать и чистить русло!
Будем драться! Тем более, Проскурин говорит, вот-вот проснутся деревья…
