— С вашей стороны справедливо так полагать. Но я пока никаких угроз со стороны майора для себя не заметил. А вашу осторожность я уважаю и принимаю. И так, господин, перейдем же к политике, нашего милого дружеского разговора до этого мне хватит надолго. Я исчерпал свой лимит бестолковых разговоров.
***
Если бы на юге кто-то из контрабандистов обнаглев, позволил себе убить хоть пару человек, того разыскивать подняли бы целый корпус. Неужели Ленгер Лоран, когда-то нанесший окончательное поражение турам, не смог организовать ополчение против каких-то бандитов? Эти мысли не давали покоя Идану, и ему захотелось пойти и осмотреть ту деревушку, которую если верить трактирщику, недавно разнесли разбойники. Идан достал карту. Согласно ей, вблизи чуть в стороне от большака находилась одна деревушка с милым названием “Гиблое поле”. “Должно быть о нем и говорил старик. Действительно, как корабль назовешь…“— Идан сплюнул траву и двинулся к деревне.
Идти пришлось недолго. Обугленные развалины деревни виднелись чуть ли не за версту. Идан сбавил темп, сошел с тропы и пошел кругом через рощу. Подойдя к краю первого дома, понял, что не зря. Кто-то копошился во дворе через дом. Слегка повернув голову, он увидел, как какая-то старушка в лохмотьях перебирала посуду и складывала что-то в мешок. Идан пригляделся и невольно принюхался — это были застывшие крупы, и хоть ему самому было голодно, но тут его чуть не вырвало: испорченный запах чувствовался даже отсюда. Прикрыв нос и внимательно просмотрев окрестности, молодой воин понял, что вокруг кроме бабушки на этом краю деревушки никого нет. Он обошел дом сзади и пошел дальше через овраг по краю деревни.
Ни души. Деревня пуста, ни псов, ни трупов. Лишь смрад. Выйдя к конечной захудалой хижине, Идан решил все-таки войти в деревню и осмотреться. Вот тут действительно нашлось на что посмотреть.
Он заметил следы крови сразу же. На заборах, на траве, внутри полуразрушенных домов: определенно тут была резня. Но куда делись трупы? Идан смутился. Перекинул взгляд на ту сторону. Бабка, не обращая на него ни малейшего внимания все еще рыскала между посудинами. Но подойти и разузнать у нее что здесь произошло Идан не решался. Уж слишком странно выглядела одинокая мирная бабка посередине такого побоища. Не жалея испытывать судьбу Идан посчитал верным вернуться на большак.
Но было поздно. Идан заметил резко приближавшуюся огромную фигуру не сразу и потому обернулся чуть поздно чем было положено. Даже звуки собственных ослиных копыт не успевали за тенью этого неведомого существа. Идан едва оглянулся через правое плечо: бабка устремилась в его сторону со скоростью сапсана, тело же ее увеличивалось в его глазах еще быстрее — будто вот-вот и затмит собой весь взор. Ошолевший жуанец не мог поверить своим глазам и немного растерялся: платок бабки слетел и из нее выползла уродская гигантская голова с массивным ртом. Искривленное лицо не имело носа, глаза же съехали на почти лысый лоб, синеватая кожа сочила слизью. Монстр становился все больше и больше, будто произрастал из семени.
Идан выхватил из ножен меч и хотел ударить, но вовремя понял, что ее длинющие острые когти, будто наконечник нанизанный на длинное копье коснуться его быстрее. Он быстро нырнул в сторону и увернулся от атаки. Но тело бабки резко остановилось, неестественно скривилось и скрутившимся назад туловищем выбросило в него свои массиные клешни...
***
Неохотно открыв глаза, Джал’най размыто увидела лицо своей матери, Аланы. Она теплой ладонью нежно погладила ее лицо, улыбнувшись наклонилась поближе и ни с чем несравнимым нежным голосом произнесла на своем cтаршем диалекте: «проснись, ветерок». Хоть вторые петухи еще не пропели, дальше упрашивать девочку не пришлось, сон мгновенно покинул ее разум и тело уже включившись, рьяно двинулось покинуть постель. Алана отошла к центру дома — очагу на котором что-то кипятилось. Девочка быстрыми и ловкими движениями принялась надевать приготовленную перед ней одежду, в этот раз торжественную: сначала светлую рубашку, с голубым краем воротника, на котором был вышит золотой орнамент волка, поверх портков она нацепила, сшитые искусными Бракминскими мастерами, кожаные штаны, со специальными вставками для различных предметов: от клинков до пращей.