В то время как, Алана наконец покончила со своими делами у очага и встав, перекинула сумку через плечо, Джал’най успевшая надеть на себя темно-бордовый камзол с черными полосами по краям, и бронзовыми наручами, рыскала между своей постелью и сундуком, отделяющим, ее кровать и кровать ее приемных братьев. Заметив в чем дело, Алана достала с верхней полки шкафчика рядом с выходом, новый широкий кожаный ремень, пряжку которой украшали два зверя: слева - золотой кабан, символ Жуан, а справа - все тот же волк, символ Туры, но уже в серебрянной обработке. Подойдя на цыпочках к Джал’най, чтобы не разбудить малышей, она все тем же чарующим голосом начала разговор.
— Жээл, твой старый изношенный ремень уже ни к чему не годится, после вчерашнего от него, как и другой одежды ничего годного не осталось.
Она щелкнула пальцем, и они тотчас оказались вне дома рядом с крыльцом. Жээл, так ее ласково называла мама, это уловка матери была уже весьма привычна. Этим трюком, Алана периодически очищала некоторые части памяти своей дочери, после каждой передряги, чтобы та шибко не волновалась просто так. А после вчерашнего вопиющего случая, когда само по себе небольшое племя туров чуть не потеряло свое молодое дарование в виде Тапала, эта процедура была необходима.
Да и Джал’най нечего знать откуда у нее эти побои, и как она их получила. К тому же она и сама впоследствий не особо интересовалась прошлыми событиями, ведь как говорила мать, это помогает освобождать ее разум от ненужного мусора и заполнить его более полезными вещами, а сомневаться в истинности ее слов ей никогда не приходилось. Тем самым Джал’най каждый день начинала жизнь с чистого листа и не помнила о своих приступах безумства, хотя порой и догадывалась.
— Вот тебе новый — настоящий взрослый ремень, тебе нравиться? — протянув его, продолжила Алана уже своим нормальным голосом, лившийся как ручей — так приятно было ее звучание.
— Я очень благодарна, мама. Но я ведь еще не прошла обряд инициации — мне еще рано носить такую. — Жээл, опустив голову, покосилась влево и крепко сжала губы, но ремень все-таки нацепила. Стараниями Аланы и Кунгей от ее ран и отеков на лице остались едва заметные следы. Только горбинка, ставшая чуть меньше выдавало что ее лицо недавно подвергалось травмирующему воздействию.
— Не обряд делает тебя взрослой, — сказала Алана, нежно коснувшись ее щек, поворачивая лицом к себе. — Для меня ты уже взрослая. Моя защитница! — торжественно произнесла она звонким голосом и тут же осеклась, стиснув зубы, испугавшись что могла кого-то разбудить. Ее лицо в это мгновенье выглядела нелепо, но мило, по-ребячески весело отметила для себя Жээл. А выплеснувшееся затем на нее весьма занимательное зрелище в виде озорных поигривании глаз и надутые губки матери даже заставили ее улыбнуться. Забвенно улыбалась и сама Алана, обнажив свои белоснежную красивую улыбку; она похлопала по спине своего ребенка, повернула и наконец повела ее в путь.
— Да и если и так, то кто посмеет упрекнуть дочь вождя Туры в её же владениях?
— Ребята...
— Не обращай внимания на ребят. — Она несколько сменила тон голоса. Теперь он звучал так же низко как отцовский, но более властно. Жээл сразу сообразила, что сейчас будет пародия на отца и начала улыбаться еще шире. — Не смей подстраиваться под них! Это ты их должна вести, а не они тебя! Ты — будущий вождь, а не они! Да возможно, некоторые из них сейчас сильнее тебя! Но это только сейчас. Уверена, благодаря труду и терпению рано или поздно ты их всех перегонишь! К тому же обряд инициации совсем скоро, и я уверена, что ты пройдешь его с великим достоинством и покажешь им свою силу и мудрость! Твой отец, твоя мать, твои братья и сестры, — она, смешливо сделав напыщенное лицо, описала глазами круг над ее головой — мы все верим в тебя! Ты станешь первым среди равных, верь в это! — С этими словами она натянула на ее голову остроконечную шапку. Только тогда Жээл поняла, что до этого ей было холодно — была ранняя весна — мать полностью поглотила ее внимание, своим голосом, лаской и силой. В это мгновение лицо девочки засияло самой довольной улыбкой, которую можно себе представить. И никто бы не мог подумать, что, только вчера этот милый маленький дьявол чуть не отправил на тот свет невинного паренька, которому «посчастливилось» просто влюбиться в нее.
Потихоньку начало светать и Алана убыстрила ход, девочка старалась не отставать. Миновав крайние рабочие бараки, они наконец вышли на восточные ворота. Слева от выхода в стене стояла маленькая хижина, с трубы которой шел дым с приятным запахом накеза. Утренняя тишина позволила услышать храп воинов, обитавших в ней: трое караульных тесно прижавшись друг к другу дрыхли, опьяневшие от этой травы, древней находки туров. Проходя мимо, Алана качнула головой, и более ускорила шаги к незатейливому дверцу в деревянной стене. Открыв ее, она выглянула — та же картина — двое стражников развалившись по разные стороны дороги перед воротами были преданы сладкому сну. Маленькая застава, видимо была крайне неудобна для сна, но это явно было слабым оправданием для пренебрежения устава, требовавшего чтобы один стражник всегда находился в нем, обеспечивая неприкосновенность дежурной записи. Вдобавок являлось более забавным то что, все стражники были из Жуана, народа славящегося особой страстью к дисциплине.