Рафа взлетел, глаза пылали, ноздри расширились. Как разъяренный бык, он поставив правую ногу назад, пнул землю в сторону и зарядив кулаки негодованием и гневом, полез бодаться не на жизнь.
Сулу слабо улыбнулся, бросил свою палку в сторону, отвел глаза и моргнул. Открыв глаза он захватил кулак Рафы, стремившийся к его морде, вторую руку постигла та же участь. Рафа пытался вытолкнуть его и по габаритам казалось это ему скорее удастся, но нет. Сулу стоял как вкопанный. От досады Рафа, начал раскачиваться, толкаться, вытягивать свою руку, чтобы освободиться. Не помогало. Силы быстро иссякли. В ход пошли ноги и тут Сулу его отпустил. Но ненадолго — Огун-тур сам перешел в атаку. И тут Рафе стало действительно страшно — но благо это чувство продлилось не слишком долго. Удар был смягченный, но смягченный по меркам Огун-тура. Рафа сам не понял как снова оказался на земле, единственное что он мог почувствовать это как все тело ныло от боли. Но на сей раз вставать ему не хотелось. Хотелось просто отдохнуть и забыться.
Но и этого ему не дали. «А ну живо работать! Перерыв окончен! Вставай Рафа. Подойди» — прозвучал недовольный низкий голос. Этот голос принадлежал человеку, которого он уважал и боялся более всего на свете — Сулу Огун-туру, мужчине только что без особого труда отправившего его в полет. Хоть тело и ныло, Рафа нашел силы встать, отряхнулся подошел к названному отцу, который стоял рядом уже с опустевшей скамьей. Рафа поклонился.
— У тебя была целая неделя и ты не готовился так ведь?
— Я работал здесь в кузнице. Вы же знаете.
— Не держал же я тебя здесь прикованным все время, у тебя был вечер и раннее утро в распоряжении.
— Я укреплял силу мышц работой молотом и доставкой грузов.
— Что было в прошлый раз? Что я тебе говорил? Рафа молчал.
— Ты тучен и неподвижен. Важна скорость. В битве всегда побеждает быстрейший. Твои увесистые удары, куда вкладываются столько сил утомительны в первую очередь для тебя. В конце концов, ты с кем решил мериться силами? Со мной, Огун-туром? Будь ты трижды силен, меня тебе не одолеть. Так устроены наши тела. Единственный вариант для тебя — ловкость и хитрость. Простые прямые рубящие удары не помогут. Почему упрямиться и работать только над силой? Это бессмысленно.
— Я обязательно учту ваш урок и в следующий раз покажу себя достойнее.
— Хорошо. Сегодня же отправляйся в долину, неделю потренируйся там, отдохни. Ты хорошо посодействовал своим трудом здесь, но заметил они — Сулу указал на рабочих, медленно волочившихся в мастерскую, — вконец обнаглели и начали скидывать на тебя всю черную работу. Нужно привести их в чувство. К тому же понадобиться помощь и Джал’най. У нее скоро обряд инициации. Потренируй ее.
— А вы?
— Потом. Сулу хлопнул Рафу по плечу и направился в сторону кузни.
***
Джал’най остановилась на опушке, уставшая от беготни, но довольная своей шалостью. Письмо она не собиралась читать, просто хотела вывести подругу из себя. Так она думала минуту назад. Постепенно любопытство внутри нее начало разрастаться — так что же там внутри все-таки? Не осилив сие испытание, поддавшись искушению она начала читать:
«Сая пожалуйста помоги. Ты же лучшая подруга Джал’най. Устрой нам с ней встречу. Буду весьма благодарен если скажешь что ей нравится и о чем завести разговор. (Тапал).
Зря она это прочитала. Ее лицо покраснело, она перечитала это сообщение еще раз, и еще, и еще. С каждым чтением мысли не прояснились, а наоборот: становилось сложнее дышать, сердце заколотилось в бешеном темпе. Она резко встала с пня. В голове со скоростью благородных турских скакунов бежали мысли одна за другой: «этот тот здоровяк Тапал, отец которого работает в кузне отца?», «мой ровесник, который настолько силен, что побеждает ребят постарше и о котором говорят, как о молодой гордости Туры?», «тот самый силач, который будет бороться с ней в предстоящем состязании?». Но сильнее всех этих тревожных мыслей было чувство негодования и злости. Как он посмел? А если он ее победит, то по праву победителя может потребовать ее себе в жены? — Старейшины уговорят отца и вот Жалынай придется распрощаться с ее вожделенной мечтой познать мир, вместо легендарной воительной царицы, ей придется стать послушной женой, рожающей кучу детей и быть всю жизнь занятой скучными домашними делами: кухарить, стирать, мыть, возиться с детьми, всячески заботиться о муже. Неужели для нее взрослая жизнь так и закончится, не успев толком и начаться? Даже статус принцессы и единственного наследника не даст ей возможности избежать участи обычной женской судьбы, заурядной, унылой, жертвенной, смиренной? Значит Алана была права и ей придется принять свою ношу — быть просто женщиной, жить для кого-то без права выбора. Отринуть себя во благо других?