— Его мы тогда прозвали “малый усмирителем туров”! Ну ты понял, есть же прозвище Кахар Дая “усмиритель туров”?
— Историю подвигов Кахара Дая я знаю на отлично. Да вполне логичное прозвище, хотя слегка и принижающее.
— Столько крови было. Они резали нам горло, а мы отрывали им бошки. И спустя тридцать лет не верится мне что они вот-так стали нашими братьями.
Миска опустела. Идан одарил Кахара насколько это возможно благодарным взглядом и поднялся со стула.
— Спасибо вам за гостеприимство! Пожалуй я пойду дальше.
— Куда ты? На улице же холод. Еще ведь на ноги не встал!
— Никогда не чувствовал себя лучше! Это был лучший куриный бульон в моей жизни! Благодарю! А на улице уже сухо и ветра нет. Как нибудь дойду.
— Подожди, хотел кое-что обсудить.
— Говорите.
— Тебе сколько лет то будет?
— А зачем вам?
— Просто хочу знать. Секрет?
— Пожалуй, будет неудобно не ответить вам. Двадцать шесть.
— Ишь ты! А взглянешь, будто ребенок еще! Я то подумал тебе не более семнадцати как моей Айле. Она тебя случаем не приглянулась? Девка то хорошая. Хочешь я тебе в жены ее отдам? Приданого не требую! Ты мне сразу понравился. Будто себя молодого вижу, ей богу!
— Так вот вы о чем! Вы бы сначала узнали не женат ли я, и за кого хочет ваша дочь, — Идан смутился, но выступавшую неловкую улыбку сдержал.
— О том не волнуйся! Она и сама рада будет. Ты ей и защитой будешь и опорой.
— Поживем увидим, отец. Поживем увидем. Все таки узнайте у нее сначала. Если захочет, почему бы и нет.
— Да я мигом, тогда. Ща погоди тут, не уходи, — Старик подпрыгнул на лестницу как молодая лань и умчался прочь.
Когда старик спустился назад, Идана уже не было. На стойке хозяина лежало прекрасное золотое ожерелье, с огромным розовым сапфиром. То самое, которое было на явившейся сегодня во сне матери Идана.
***
Рафа двигался по тропе, с опущенной головой. Чувствовал он себя паршиво, в груди до сих пор отдавало болью. Но сильнее ему было стыдно от того что ранее не сумел показать себя перед Сулу с лучшей стороны. Благо его слегка обнадеживала мысль, что на все сто он себя не показал из за усталости. А уставать было от чего. Работа в кузнице была адская, Рафа посмотрел на свои руки — она вся была покрыта волдырями и мозолями. “Быть может отдых необходим, к тому же он успел соскучиться по названной сестричке — интересно, не учудила она там чего нибудь еще в его отсутствие?” — глубоко погруженный в свои мысли, он не сразу заметил, мчащегося со стороны долины всадника. Это был Мапыр, отец — Саи, правая рука Сулу.
— Вождь в Боркапе?
— Мир вам. Да. В мастерской. Что-то случилось?
— Поскорее иди и помоги своей матушке, Джал’най в беде. Быстро! — Мапыр саданул своего коня и вихрем понесся по тропе. Рафа забыв об усталости на мгновение уподобился Ветроногой, оставляя за собой вздымающийся клубок пыли — наблюдавший издалека сказал бы что это скачет всадник. И только туры из долины признавали того самого “быка”.
***
— Сделайте с ним что-нибудь! Он же не умрет? Помогите ему, дайте ему выжить! Прошу вас!
— Я сделаю все возможное, оставьте нас с ним наедине, — Алана ответила тихо и сдержанно.
— Ни за что! Я должна видеть что ты с ним будешь делать. Вдруг твои чары его уничтожат. Нет, ты определенно совершишь, то что не смогла твоя дочь, ты погубишь его! Не верю!
— Как ты смеешь говорить так с госпожой? — вмешался молодой телохранитель Борк. — Я тебе отрежу твой поганый язык.
— Тебя это тоже касается. Выходи и забери ее с собой. И разгони людей снаружи. Пусть считают это приказом вождя.
— Я вам не верю! Вы его погубите! Мой мальчик! — рёв матери был невыносим. Но Алана не теряла спокойствие духа.
— Встань! — глаза Аланы из под капюшона начали отсвечивать ярким серебром. Борк уже знал что происходит. Он отошел к двери.
— Моя дочь сейчас также без сознания, но я пришла к вам, зная что должна! И я помогу вашему сыну. Обещаю. А сейчас, покиньте нас.
Жалобные стоны прекратились, только что ревевшая на всю округу мать, резко встала с постели сына, утерла слезы и поклонившись вышла вместе с Борком.