— А вот и наша Анечка, — раздался за кадром голос папы.
Он был абсолютно таким же, как у духа.
Как же я раньше этого не поняла. Неужели, стала забывать звук его голоса?
Ноги стали ватными, и я рухнула на пол, подобрав удобную позу.
— Анютка, иди к папе, — на его экране появилась его ладонь. Он поманил к себе пальцем непонимающую малышку.
— Давай, милая, — мама, сидя на полу, наклонилась и поцеловала ее в щечку. — Ты сможешь.
Она отпустила ее, и Аня, пошатнувшись, устояла на ножках.
— Иди ко мне, — с нежностью проговорил папа. — Я поймаю тебя, если ты упадешь. Не бойся.
Большие зеленые глазки расширились. Аня доверчиво улыбнулась и сделала маленький шажок вперед.
— Боже! — воскликнула мама, когда следующий шаг Ани был более уверенным. — Она идет, Миша…
Папа звонко рассмеялся. Все внутри меня сжалось от нахлынувшей тоски.
— Конечно! Она же уже такая большая, — камера затряслась, когда он немного приподнялся, меняя ракурс. — Даже не верится, да, Таечка? Еще совсем недавно Женечка сделала свои первые шаги.
Мама заплакала, смеялась.
Аня прошла середину пути и остановилась.
— Солнышко, папа тебя любит, — поддержал ее папа. — Давай. Совсем чуть-чуть осталось.
Он протянул ей руку. Аня забавно сдвинула свои светло-рыжие бровки и сдвинулась с места. Интересно, а где была я?
Аня не дошла до папы. Запнувшись, она брякнулась на пол и громко заплакала. Папа подполз к ней, мягко смеясь. Он поднял Аню и прижал к себе.
— Ничего страшного, Анютка, — папа повернул камеру на себя. — Не плачь. Ты все равно умница. Я горжусь тобой.
Словно вечность прошла с тех пор, как я видела его в последний раз. Светловолосый, молодой, полный сил и невероятно красивый. Посадив к себе на колени зареванную Аню, он посмотрел в камеру.
— Нютик. Ты только что сделала свои первые шаги. Прости, что не поймал тебя, — он поцеловал маленькую Аню в лобик. — Но я обещаю тебе, что в будущем такого не повторится. Даже когда ты вырастешь и станешь взрослой, я буду поддерживать тебя. А когда меня не станет…
— Ну что-то ты далековато зашел, — перебила его мама.
Папа мелодично рассмеялся, отведя глаза от камеры.
— Ты права. Надеюсь, я еще долго буду с вами.
— Прекращай ерунду говорить, — заворчала она.
— Наша мама злиться, — папа задорно подмигнул в камеру. — Анютка, скажи: «Мама, улыбнись».
Аня дернула правой ручкой и с важным видом что-то промычала, пытаясь повторить за папой.
Запись прервалась.
Я долго смотрела на потускневший экран, вслушиваясь в слабое шипение, и видела в неясном отражении струящиеся слезы на своем лице. Аня стояла неподвижно с опущенными руками и сжатыми в кулаки пальцами. Я осторожно развернулась к ней и увидела беспросветный мрак на бледном лице. Она не пролила ни слезинки, чем удивила меня.
— Ты солгал, — вдруг прошептала она, обращаясь в пустоту.
Резко сорвавшись с места, сестра выбежала из гостиной.
— Аня! — я соскочила за ней и попыталась догнать, но она закрылась в своей комнате. — Ань, открой, — вытирая слезы одной рукой, а второй равномерно стуча по двери, просила я.
— Ты довольна?! — кричала она. — Я увидела это чертово видео! Теперь отвали, Женя! Просто отстань! Уйди! Исчезни! Делай что хочешь, только оставь меня в покое…
Я зажмурила глаза, прижавшись лбом к двери.
— Прости, Ань. Я думала…
— Да иди ты, — она заплакала. — Тебя никто не просил думать.
Я надеялась пробить ее броню, и в какой-то степени мне удалось это сделать. Но я не хотела, чтобы она так страдала.
— Я устала, — раздался ее подавленный голос.
Повернувшись к двери спиной, я сползла вниз и уставилась в потолок.
— Я тоже.
Выяснять отношения с младшей сестрой, скучать по отцу, бояться признания Кости, ждать очередное супер ошеломляющее событие, которое перевернет все, после чего ничто и никогда не будет как прежде.
Как хорошо, что Аня не связана со всей этой призрачной фигней. С ее нервами она давно легла бы в психушку.
Но она кое-что теряла. Как и мама. Видеть душу отца, чувствовать его присутствие.
— В следующее воскресенье будет восемь месяцев, как не стало папы, — после минутного молчания сказала Аня.
Я немного склонила голову вбок.
— Да. Я помню. Поедем на кладбище.
— Ага. Испечешь рыбный пирог?
— А ты хочешь?
— Да. Он у тебя вкусный получается.
В груди потеплело.
— Хорошо, — я грустно улыбнулась. — Испеку.
В квартире вновь воцарилась тишина.
Я теребила в своей руке медальон и услышала сверху щелчок. Аня открыла дверь, и я поднялась с пола. Взглянув на ее покрасневшее лицо, я заметила две кривые дорожки слез.
— Успокоилась?
Аня кивнула и шмыгнула носом.
— Давай убираться?
— Давай.
Мы можем сколько угодно причинять друг другу боль. Словами, поступками. Но что бы ни происходило, не сможем существовать по отдельности, потому что мы семья.
ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА
Вечером после репетиции группы Кости, на которую он уговорил меня прийти, мы прогуливались по набережной Эхо. От воды веяло холодком, и небо приобрело оттенок паршивой погоды. Костя, как истинный джентльмен, предложил мне свою кофту, когда услышал стук моих зубов друг о друга. Я не смогла отказаться от столь щедрого жеста, несмотря на то, что утонула в вещи с головой, потому что просто дьявольски замерзла.
Костя напевал мотив песни группы The Neighbourhood «Sweater Weather», разглядывая клубящиеся тучи, в то время как я плелась рядом и слушала его, уткнувшись носом в воротник толстовки и пытаясь согреться. Черт меня дернул надеть джинсовую юбку.
— Как дела дома? — покончив с пением, поинтересовался Костя.
Из-за того, что я шла с низко опущенной головой, то чуть не врезалась в двух громко хохочущих подруг. Но благо внимательный Костя вовремя отдернул меня в сторону, схватив за талию, столкновение удалось избежать.
— Внимательнее нужно быть, Евгения, — шутливым, нарочито строгим голосом посоветовал он, все еще прижимая к себе.
Даже сквозь толстовку его пальцы казались обжигающими.
Я не понимала глаз, потому что жутко покраснела, и если сейчас посмотрю на Костю, то он увидит мое смущение.
— Спасибо, — промямлила, отодвигаясь от него.
Костя издал вздох огорчения и убрал от меня руки.
— Да не за что.
Я должна поговорить с ним. Прогулка вдвоем по набережной — лучший способ внести ясность в наши отношения. Неизвестно когда представится еще одна такая возможность обсудить в спокойной обстановке, где никто не влетит с очередным шокирующим известием о чьем-нибудь убийстве, или типа того.
Я внезапно остановилась у черного кованого ограждения.
— Кость, давай поговорим, — сказала это, глубоко вдохнув влажный воздух и представив, будто это мое мужество.
— Ты не видела больше душу своего отца? — почти одновременно со мной проговорил Костя, встав рядом.
Я рассказала ему вечером того же дня, когда убили Страгловца. Он был ошарашен.
Костя наклонился вперед и оперся локтями об ограждение. Его зрачки дико пульсировали, а на лице застыло выражение тревоги. Возможно, он почувствовал, что я настроена серьезно, и это испугало его.
— Нет, — ответила я на вопрос. — Надо поговорить, Костя.
— Ты же понимаешь, что твой папа не может долго находиться в мире живых? — он задергал коленкой. Точно нервничает. Причем сильно. А еще пытается увильнуть от разговора, который я не решалась начать очень долгое время.
— Понимаю, — я опустила взгляд к непоколебимой водной глади реки, делящей город на две части.