– Я довольно большой, я знаю, – произнёс мужчина с акцентом, который Никола не смогла идентифицировать. По крайней мере, он не оскорбился.
Сердце ушло в пятки. Викинг заметил изучающий взгляд и теперь пытался... сгладить её грубость? Как неожиданно и приятно. Ну, тогда можно быть смелее.
Никола подняла подбородок и посмотрела ему в глаза.
– Может быть, это просто я такая крошечная, – попробовала пошутить она.
Глаза сузились, золото пропало, оставив лишь черноту зрачков.
– Не лги, даже шутя. Никогда, даже если хочешь показаться милой.
Её пальцы онемели, а сердце вновь затрепетало. Мужчину не задело разглядывание, но шутка оскорбила смертельно. Ясно.
– Ложь порождает зло, – добавил он мягче.
Мягче, но все еще напряженно.
Лифт остановился, и грузный коротышка сделал шаг в открывшиеся двери.
– Поедешь на следующем лифте, – заявил большой парень.
Коротышка резко замер. Облизнув губы, он попятился.
– А знаете что? Думаю, вы правы. Я так и сделаю, – развернулся и поспешил прочь.
На долю секунды Никола хотела последовать его примеру. С одной стороны, это было бы мудро, но, не очень вежливо, с другой. Факт, что Викинг захотел остаться с ней наедине, не был хорошим предзнаменованием.
Двери начали закрываться. Последний шанс сбежать.
Но... не смогла этого сделать.
– Ты не кричал на него, – заметила она, не уверенная, стоит ли говорить (и стоило ли оставаться), – хотя, похоже, любишь поорать при случае.
– Но на тебя-то я голоса не повышал, – сказал он, нахмурившись. Пауза. Он кивнул, как будто осознал нечто важное. – Ты чувствительная. Я буду осторожнее.
Он, что, опасался ее гнева?
Мужчина пристально изучал ее, с тем же вниманием, как и она его раньше. Это было довольно неуютно.
– У тебя рост пять фунтов и два дюйма[3], я прав?
– Пять фунтов и два с половиной дюйма[4], спасибо.
Она никогда не забывала про эту очень важную половинку!
– Полагаю, это довольно приличный рост для женщины.
– Для восьмилетнего мальчика тоже, – проворчала она.
– Не то, чтобы я знал, – невозмутимо ответил он.
Он дразнил? Или был просто глупым?
Наконец, лифт остановился, двери открылись в вестибюль. Попутчик вежливо пропустил ее вперед. Озадаченно улыбнувшись Никола сказала "спасибо".
И ускорилась прочь – подобру, поздорову.
"Почти одна", – подумала она с тоской. Теперь у нее появилась возможность навести порядок в голове и решить, что делать, когда ее сестра... когда Лайла...
Она не могла произнести это слово даже в мыслях, даже понимая – рано или поздно, это произойдет. Милосердие для Лайлы. Новая печаль для Николы.
Она не была уверена, сколько еще сможет вынести, не сломавшись.
Большинство людей с таким же диагнозом умирали в подростковом возрасте. Однако, они с Лайлой дотянули до двадцати с хвостиком, что уже было чудом. И нужно правильно распорядиться тем временем, которое у них оставалось.
И все же, она хотела чего-то большего для них обеих. Лайла не была довольна своей жизнью, а человек должен быть доволен, прежде, чем умереть, ведь так?
Никола просто... ну, ей требовалось продумать план действий на сегодняшний день. На этот раз ее разум не был охвачен страхом или беспокойством. И почему это люди смотрят на нее так, будто она – ужасный монстр, готовый...
Нет, они смотрят не на нее, а на мужчину позади. Великана из лифта. Никола остановилась, он тоже.
Он не пытался обойти, будто ее хрупкая фигура преграждала весь путь. Никола уставилась на него, упершись руками в бока. Гигант отступил на три шага, и девушка осознала, что снова дрожит.
Он был источником окутывавшего ее тепла.
Мужчина смотрел на нее сверху вниз. Золотистые глаза обрамляли густые ресницы, что это было весьма неожиданно для грубоватого воина, путешествующего во времени.
– Чем могу помочь? – Спросила она.
– Ничем, но ты можешь выпить кофе со мной.
Ничем. Это означало, что помощь ему не требуется. Он был очень серьезен по поводу честности. И только что предложил ей... свидание?
– Зачем тебе это? – почему она сразу не сказала ему "нет"? Пора возвращаться на работу. Перерыв на обед почти закончился.
– Я пока не готов отправиться домой.
Ой. Значит, не свидание. Он просто хотел отвлечься от того, что привело его в "Юдоль скорби и слез", а этому она могла посочувствовать.
И вовсе не было разочарования в том, что он не хотел от нее ничего романтического. Правда-правда. Ее мать была права.