"Где ты, Колдо?"
Он пропал два дня назад. Захариил разыскивал его.
Он рассказал ей, что Колдо отправился попросить еще Воды, только из-за того, что Никола просила, и должен вернуться к концу того же дня. Конечно, это было не все, что Захариил ей рассказал. Даже вспоминая остальное, Никола вздрагивала.
"Твоего мужчину высекли. А до этого приказали отдать что-то дорогое для него. Его разум, должно быть, в смятении. Я попытался расспросить нашего лидера о деталях, но он не имеет права ими делиться" .
Она так сильно желала вернуть эти несколько минут на облаке Захариила и остановить Колдо. Но именно поэтому он ничего не сказал ей, перед тем как переместиться. Так что Никола не могла. Колдо сделал это ради нее. Страдал ради нее.
"Я должна найти его". Но все же не могла оставить сестру, чтобы... чтобы... Просто не могла оставить сестру одну.
А что, если ему предложили отказаться от Николы?
Ее желудок скрутило в тысячу мелких узелков, и она с трудом подавила горестный стон.
– Все кончено для меня, КоКо.
Голос Лайлы нарушил тишину в комнате, и Николу словно током поразило. Ясные серые глаза смотрели на нее без намека на боль.
Внутри нее надежда и смятение смешались с удивлением, создавая пьянящую смесь, от которой кружилась голова.
– Ты очнулась.
– Всего на мгновение. – Потрескавшиеся губы изогнулись в мягкой улыбке. – Ты должна отпустить меня, милая. Время пришло.
Нет. Конечно, нет!
– Я говорила тебе раньше, что не могу. И не буду. – Никола яростно покачала головой. – Ты можешь побороть это.
Слабый смешок повис между ними.
– Один всегда сильнее... так же как и впечатлительней. Не хочу, чтобы ты оглядывалась назад и винила себя. Ты сделала все, что могла. Я отказывалась слушать. И не хочу, чтобы ты боялась. Я не боюсь. Больше нет.
– Я тоже не боюсь. – Просто опустошена. – Ты пойдешь на поправку. Колдо отправился за особенной Водой. Она помогла тебе раньше, и...
– Нет, милая, теперь я готова. Я разрывалась между естественным и духовным миром некоторое время, и обсудила некоторые вопросы с Всевышним. Знаешь, он действительно удивительный. Я просила дать мне шанс попрощаться, и Он дал его.
– Не прощайся. Я хочу, чтобы ты осталась, – прошептала она судорожно.
– Знаю, но страх... он ужасен, и я позволила ему поглотить себя. По крайней мере, теперь я ухожу в лучшее место, и однажды мы встретимся снова. Сейчас у тебя есть, ради чего жить. Ты сможешь учить людей... Посмотри, что ты уже сделала для Колдо.
– Лайла...
– Я люблю тебя, КоКо. – Сказала так тихо.
– Не делай этого. Пожалуйста.
– Все уже сделано.
Она поняла, что не изменит выбора сестры. Слезы потекли по щекам Николы, одна за другой, обжигая кожу. Она протянула руку, взяла хрупкую ладонь сестры и переплела их пальцы.
– Я тоже люблю тебя, ЛаЛа.
Лайла вновь улыбнулась... и выдохнула в последний раз.
***
В оцепенении Никола шла по улицам детства. По просьбе девушки охранники привезли ее сюда и сейчас осторожно шли позади.
Она не могла прекратить представлять, как голова сестры падает на бок, глаза утрачивают блеск и становятся тусклыми и безжизненными. Аппараты пищат как сумасшедшие, и медсестры бросаются в палату.
Но в этот раз они не пытались спасти девушку. Они знали, что это невозможно.
Они выключили приборы, похлопали Николу по плечу и оставили в покое.
Тишина окружила ее. Такая гнетущая, невыносимая тишина. Она только и могла, что сидеть там, а слезы катились по щекам.
Как ей теперь быть?
Никола продрогла к тому времени, как добралась до дома, где они выросли. Дома, где они смеялись, болтали и играли. Дома, где читали Робби сказки.
Расположенное в историческом центре города, здание было покрашено в желтый цвет, среди которого частично виднелись красные кирпичи. Росли кустарники, цветы и ярко-зеленая трава, а к крыльцу вела асфальтированная дорожка.
Больница исчезла из ее головы, и появилось видение Лайлы, выглядывающей из окна и наблюдающей, как Никола возвращается от врача. В миг, когда она вышла из машины, сестра улыбнулась ей через стекло, с облегчением понимая, что они снова вместе.
Снова вместе. Этого уже никогда не будет, пока Никола здесь.
Ее колени подогнулись. Внезапно, горе внутри Николы стало острым как бритва, разрезая ее, разрушая оцепенение. Так долго Лайла была ее единственным спутником по жизни. Тем, кто разделял с ней все превратности судьбы. Кто плакал и скорбел с ней, разделял ее боль и помогал собраться, когда она отчаивалась.