— Знаю, конечно.
— Герберт не отличается богатым воображением. В этом, надеюсь, вы со мной согласны?
— Оно у него разыгрывается лишь в предвкушении чаевых.
— Воистину он понимает только пальто и зонтики. Но вчера наш с вами друг рассказал мне любопытную историю. Как-то во второй половине дня они с женой гуляли по Саутуарк-хай-стрит — совершали моцион, так он выразился, — и дошли до того места, где чуть поодаль от дороги стоит старая богадельня. Случайно Герберт и его жена бросают взгляд в ту сторону, и оба видят — в течение какого-то мига, конечно, — согбенную фигуру в плаще с капюшоном. Показалась и пропала.
— И как вы объясните рассказ Герберта?
— Фигура действительно там была. Это не плод их воображения. Они не смогли бы вообразить существо, столь подходящее к средневековому строению.
— Итак, вы, Соломон Вейль, утверждаете, что это был призрак?
— Отнюдь нет. Мы с вами верим в призраков не больше, чем в големов. Все куда интереснее.
— Теперь, как завзятый талмудист, вы подбрасываете парадокс.
— Мир как таковой принял на миг эту форму, повинуясь человеческим ожиданиям. Он создал эту фигуру точно так же, как создает для нас звезды, деревья, камни. Он знает, в чем мы нуждаемся, чего ждем, о чем мечтаем, и творит это для нас. Вы меня понимаете?
— Нет. Не понимаю. — Пока они говорили, туман начал рассеиваться, и Маркс встал со своего кресла у камина. — Как поздно уже, — сказал он, вновь подходя к окну. — Даже туман, похоже, решил улечься.
Они обменялись рукопожатиями и попрощались друг с другом по-немецки — в последний раз на этом свете. Застегивая пальто, Маркс вышел на улицу и стал озираться в тщетных поисках кеба; мимо прошли два-три обитателя ближних домов, которые потом вспомнили низкорослого джентльмена иностранного вида с пышной нестриженой бородой.
Глава 16
Мистер Листер. Итак, Элизабет. Могу я называть вас Элизабет?
Элизабет Кри. Я знаю вас как моего защитника, сэр.
Мистер Листер. Скажите, Элизабет, была ли какая-нибудь причина, по которой вы могли убить вашего мужа?
Элизабет Кри. Нет, сэр. Джон был мне хорошим мужем.
Мистер Листер. Бил он вас или замахивался хотя бы?
Элизабет Кри. Нет, сэр. Он всегда был со мной ласков.
Мистер Листер. А в денежном отношении вы разве не выигрываете от его смерти? Растолкуйте-ка это нам.
Элизабет Кри. Жизнь его не была застрахована, если вы это имеете в виду. Мы получали доход от железнодорожных акций, которые ему отец оставил в наследство. Было также галантерейное дело, но мы его продали.
Мистер Листер. Он был верным мужем?
Элизабет Кри. О да, верным и любящим.
Мистер Листер. Глядя на вас, легко в это поверить.
Элизабет Кри. Прошу прощения, сэр? Вы о чем-то еще хотите от меня узнать?
Мистер Листер. Сделайте мне одолжение, Элизабет. Я прошу вас рассказать суду, как вы познакомились с вашим будущим мужем.
Глава 17
Дэн Лино не обманул: я без труда нашла «Вашингтон» поблизости от старого парка Креморн-гарденс. Ошибиться было невозможно, потому что стены здания были разрисованы изображениями актеров, клоунов и акробатов в полный рост, и я представила себя среди этих фигур — как я фланирую по фреске в синем платье и с желтым зонтиком, напевая мою собственную, особенную песню, за которую весь мир будет меня любить. Но что это будет за песня?
— Ты станешь Дивой Годивой, — сказал голос у меня за спиной. — Девчонкой, которую отправили в Ковентри. — Это оказался мой «дядюшка» Томми Фарр, на котором теперь не было шикарного клетчатого костюма, в прошлый раз произведшего на меня такое впечатление. На нем было щегольское черное пальто с меховой опушкой и цилиндр. Обратив, должно быть, внимание на мой завороженный вид, он слегка приподнял шляпу и подмигнул мне. — В «Вашингтоне», — сказал он, — каждый должен быть хоть чуточку артистом. А это довольно хитрая штука. По-английски читаешь, дорогуша?
— Да, сэр. Прямо как здесь родилась.
Грамоте научила меня мать с ее бесконечными Иеремиями, Иовами и Исаиями, и читала я бегло; быстро устав от библейской бессмыслицы, я перешла на журнал «Женский мир», который мне давала соседка.