Прибл. 15.08. Последнее убийство
Рауле де Лоне, портной из Нанта, шьет камзол для ребенка Эонне де Вильбланша. Ребенок живет в это время не с родителями, а с Пуату. И именно Пуату платит Рауле двадцать су за камзол. В своих показаниях Пуату признает, что мать ребенка, откликавшаяся на имя Масе, отдала ему мальчика, чтобы тот стал его пажом и чтобы Пуату купил ему одежду. Как утверждает Пуату, ребенок был убит и сожжен, а Рауле де Лоне в своих показаниях подтверждает, что с тех пор он мальчика не видел. Это последнее из указанных в документах убийств; оно произошло после декрета, выпущенного 19 июля (с. 281).
24.08. Конец: Коннетабль де Ришмон захватывает Тиффож
Несмотря на то, что обыкновенно Иоанн V лицемерит, встречаясь с Жилем де Рэ, теперь он решает с этим покончить. Должно быть, канцлер Жан де Мальтруа без труда уговорил его: всеобщий ропот слишком силен, а в Сен-Этьене Жиль перешел все границы; отныне все объединяются против него.
Но когда настает время действовать, герцог стремится, пусть и тайно, согласовать все с королем. Иоанн V знает, что Карла VII маршал больше не интересует, но не хочет давать ему повод для вторжения, достаточным основанием для которого могла бы послужить враждебность герцога во время Прагери. Вот почему он добивается поддержки одного из главных военачальников короля, своего брата Артура де Ришмона, коннетабля Франции.
Артур склонен оказать брату содействие. Он страшится колдунов и, очевидно, никогда не любил маршала, ставленника своего злейшего врага, Латремуя. Взамен Артур получит два поместья, дополнивших земельный надел, за который герцог, его брат, еще не расплатился. В частности, он получит Бургнеф-ан-Рэ, феод в Бретани, который пока принадлежит Жилю. Жиль еще не умер, но все уже решено, и герцог делит добычу.[66]
24 августа в Ванне герцог совещается со своим братом. Только де Ришмон, королевский военачальник, может овладеть Тиффожем, в Пуату, где Жиль хотел утаить от герцога своего пленника из Сен-Этьен-де-Мерморта, Жана Леферрона. Когда Артур согласился захватить Тиффож, ход событий ускорился; Жана Леферрона освободили. У Жиля больше не было заложника. Тогда Рэ, видимо, осознал, что его ждет. Отныне никто уже не может заступиться за него. Услыхав о том, что коннетабль занял Тиффож, Жиль де Сийе и Роже де Бриквиль решают сбежать. Предвидя это событие, они, должно быть, накопили значительную сумму… Остаются лишь те, кто никак не сможет ускользнуть: чужестранец Прелати, священник Бланше и двое ближних слуг, Анрие и Пуату. Вероятно, Жиль мог бы сбежать и сам, но его не оставляла абсурдная надежда. С неколебимой наивностью он отказывается верить, что за ним придут.
До 15.09
Представители светского правосудия, со своей стороны, также развернули деятельность в этой местности и вели свое расследование. Они выслушали почти тех же самых пострадавших, что предстали и перед церковным судом (с. 261). Именно они решили арестовать сира де Рэ и приняли все необходимые для этого меры.
13.09. Жиль обвинен в убийствах детей и заклинаниях демонов
Жиль вызван в суд, он должен предстать перед церковным трибуналом в Нанте; его обвиняют в убийствах детей, содомии, заклинаниях демонов, оскорблении божественного Величия и ереси.
15.09. Арест
Люди герцога Бретонского во главе с капитаном Жаном Лаббе, сопровождаемые нотариусом Робеном Гийоме, выступающие от имени канцлера и епископа Жана Мальтруа, появляются у ворот Машкуля.
Маршал де Рэ арестован.
Вместе с ним арестованы Франческо Прелати, Эсташ Бланше, Анрие и Пуату.
По пути в Нантскую тюрьму Анрие, охваченный ужасом, думает о том, как бы перерезать себе горло (сс. 285–286).
После 15.09
Появившись перед светским судом в Нанте, Жиль де Рэ должен будет ответить по двум основным статьям: убийства детей и эпизод в Сен-Этьен-де-Мерморте (нападение на Жана Леферрона и его заточение, захват замка Сен-Этьен, который он уступил Жоффруа Леферрону, главному казначею Бретани). От этого слушания у нас осталось лишь одно официальное донесение, в котором имеется ответ Жиля, но только на второе обвинение. По поводу убийств ничего не сказано. Если бы прокурор сосредоточился на обвинении в убийствах, то, учитывая поведение Жиля перед церковными судьями 8 октября, он, вероятно, не занимал бы столь примирительную позицию по делу Сен-Этьена. Очевидно, светские судьи были столь же осторожны, как и церковные, и вначале не говорили о самой тяжкой стороне дела. Автор донесения, скорее всего, считал это упущением, но не потрудился привести ответ Жиля, касающийся детей.