«Розарий – область, где множество каверн естественным образом накладываются на реальность и друг на друга, – милосердно пришёл мне на помощь Йен. – Сама по себе она вполне стабильна и более чем удобна для самых безумных экспериментов. Во-первых, за счёт разнообразия среды – каверны там на любой вкус, и древние, и относительно новые, многие из которых создавал Хорхе. Во-вторых, многочисленные разломы пространства в силу своей природы поглощают и неизбежный резонанс, возникающий при столкновении могущественных чар, и сами чары. Как побочный эффект – время от времени появляются новые каверны, а старые перемещаются случайным образом на произвольное расстояние».
Гм… внушительно. Только не говори мне, что виной всему дети.
«О, а ты представь себе, например, как десятки маленьких гениев в меру своего разумения пытаются изменить погоду с помощью специальных чар. Ключевое слово – в меру своего разумения, дорогая».
Я честно представила – и прониклась масштабами до глубины души. Если так задуматься, то и Крокосмия, и Тильда и даже сам Йен когда-то были учениками и тоже экспериментировали… Не завидую их учителям.
«Кстати, об учителях. Вот у них почти наверняка есть точные, аккуратные и обстоятельные карты Розария. Если у Непентес сохранились связи с кем-то из наставников, то можно одолжить карту у одного из них», – подкинул Йен идею.
Тильде ход его мыслей понравился.
– Круто, почему бы и нет! Одна наставница хорошо ко мне относилась. Правда, она умерла уже… Зато другой наставник, который считал меня карой, ниспосланной Великим Хранителем, до сих пор жив! – с энтузиазмом добавила она. – И я даже знаю, где он живёт, потому что он меня гнобил, и я решила ему как-нибудь отомстить. Только руки никак не доходили.
Я прикинула про себя, на что будет похож наш «визит вежливости», и мысленно приготовилась к эпическому сражению, что с моим нынешним самочувствием могло вылиться в полнейшее фиаско. И спросила обречённо:
– Когда выдвигаемся?
– Прямо сейчас? – с надеждой откликнулась Тильда, у которой энергия, как обычно, била ключом.
…Это «прямо сейчас» было около полудня, и почти четыре часа спустя мы уже стояли перед низенькой, по пояс, кованой калиткой у входа в ухоженный сад, буквально утопающий в зимних хризантемах всех мыслимых цветов. Аромат в воздухе стоял густой, почти лекарственный. На табличке у почтового ящика значилось: «Джеймс Т. Кику, кавалер о.п.», и последние две буквы интриговали воображение даже больше, чем разухабистые рассказы Йена, которыми он скрашивал мне дорогу до этого маленького провинциального городка.
– Позвоним? – указала я на кнопку под декоративной крышечкой, украшавшую столб рядом с калиткой.
– Да ну. Зачем? – искренне удивилась Тильда и легко перескочила через прутья.
– Враги могут успеть скрыться, – прагматично добавила Салли и тут же последовала за ней.
– Без сюрпризов жизнь скучна и пресна, – вынужденно согласилась я и толкнула калитку.
Она, кстати, оказалась открыта.
Большая клумба справа от крыльца была изрядно распахана, словно там порезвился маньяк с трактором или игривый терьер; цветы, подготовленные для посадки, выстроились около неё колонной – все в одинаковых тёмно-зелёных пластиковых контейнерах, как солдаты на марше, в основном хвойники и те же хризантемы: коричневатые, розовато-жёлтые, багряные и оранжевые. Памятуя о произошедшем в каверне Крокосмии, я косилась на них с подозрением.
«Как ни странно, здесь всего лишь цветы, – задумчиво протянул Йен. – Ни следа чар. Даже интересно, что это за наставник такой, который не утрудил себя даже простейшими обережными кругами, зато не поленился вручную, без каких-либо подсобных чар, высадить столько растений».
Тем временем Тильда, игнорируя звонок, решительно потянула на себя старомодное дверное кольцо и постучала несколько раз – грохот получился такой, что даже мёртвый мог бы подняться из могилы, чтобы спросить, что за дурень рвётся в гости с такой страстью. Из глубины коттеджа послышалось ворчливое: «Иду, иду», – а через полминуты щёлкнули замки, и на пороге появился хозяин – суховатый мужчина среднего роста, сильно в возрасте, с проседью в волосах и красивым восточным разрезом глаз. Облачён он был в парчовый халат, а на голове у него красовалось подобие профессорской шапочки с кисточкой, только не чёрной, а ярко-алой.
– Если это касается строительства магистрали, то заявляю в последний раз: я решительно… – тут он разглядел Тильду, недоверчиво моргнул и закончил севшим голосом: – …решительно труп.