– Очень мило, но у нас пока есть другие проблемы, более насущные. Что вам подсказывает интуиция, мои прелестницы? Идём вверх или вниз?
Салли выбрала спуск на подземные этажи, у меня возражений не было. Передвигались мы внутри замка гораздо быстрее, чем снаружи – в основном за счёт того, что чар-ловушек стало меньше, а с запертыми дверями Йен разбирался даже быстрее, чем я успевала их разглядеть. Ничего интересного нам, к сожалению, пока не попадалось. Лестницы, анфилады залов, маленькие комнаты – всё выглядело заброшенным, давно не использованным; только одно помещение выделялось – блокирующие чары на входе оказались гораздо более сложными и, по словам единственного присутствующего эксперта-чародея – более древними. Тяжёлые створки поддались лишь спустя пять минут, и, заглянув внутрь, Йен воодушевлённо присвистнул:
– О, а сюда стоит потом вернуться – в более благоприятных условиях.
Выглядела комната и впрямь необычно. Пол – идеальный круг, потолок – купол, выкрашенный в чёрный цвет, с россыпью кристаллов-звёзд. Дюжина ростовых зеркал в тяжёлых, богато украшенных рамах стояли кольцом и гляделись друг в друга, но отражались в них не скудные интерьеры, а пейзажи, незнакомые и пугающие. Одичалый сад, серебристые пески, берег моря на рассвете, огненный ад с метеоритным дождём, старинный город с белыми башнями…
– Похоже на переходы в особенные каверны, – зачарованно прикоснулся Йен к одной из рам – сплетению металлических стеблей. – Вот здесь, вероятно, обитают огненные духи, – указал он на зеркало, в котором отражалась пылающая земля. – Город выглядит знакомо, но не могу припомнить, бывал ли я там или просто читал о нём. А вот это место тебе должно понравиться, Урсула, – оживился он, подходя к раме, обрамляющей переход под сень старых фруктовых деревьев. – Вечная осень, сухая трава и серебристый мох на ветвях – похоже на восточные окраины Мёртвого Сада. Говорят, что там столько людей погибло, что шёпот потерянных душ слышат не только медиумы, и он похож на гневный океанический прибой… О, а в этих горах я был точно – там спят Кровавые Безумцы, – добавил он, с нежностью разглядывая зеркало у противоположной стены. – Впрочем, мы здесь не за этим. Ниже спускаться смысла нет – не похоже, чтобы туда кто-либо проходил в последние лет сто, так что пойдёмте обратно, девочки.
Верхние этажи выглядели значительно более обжитыми. Тут горели лампы, несколько спален явно использовались на регулярной основе; мы наткнулись даже на одну лабораторию, похоже, заточенную под производство кукол и поспешили выйти вон, заметив, что некоторые «препараты» – химеры, плавающие в банках с мутноватым раствором на стеллажах – поглядывают на нас с гастрономическим интересом… А потом я совершенно отчётливо учуяла запах кофе.
– Стоит проверить, – согласился Йен.
На разведку ушла Салли – и вернулась уже через несколько минут, волоча за шкирку мужчину средних лет, облачённого в нечто вроде пижамы и ночного колпака, только вычурное до полнейшей безвкусицы. Судя по коричневым подтёкам на рубахе, насладиться своей чашечкой полночного кофе он не успел.
– Его проблемы, – пробормотал Йен, сосредоточенно ощупывая голову чародея. – Жив. И мозг, похоже, не пострадал. Аккуратная работа, Салли, спасибо.
Он скатал из розового тумана небольшую пилюлю и скормил её пленнику, затем выждал несколько секунд – и похлопал его по щекам, отдавая приказ:
– Просыпайся.
Мужчина распахнул глаза. Из-за расширенных зрачков они казались почти чёрными и странно контрастировали с белесоватыми курчавыми волосами и оплывшим лицом.
– Ты работаешь здесь? – задал Йен вопрос на пробу.
Пленник разомкнул пересохшие губы.
– Да.
– Давно?
– Три года.
– Кто твой хозяин?
Мужчина запнулся; веки у него задрожали, глаза закатились, но через полминуты он пришёл в норму и наконец ответил:
– Эло Крокосмия, великий садовник, господин марионеток, убийца вечности.
– Н-да, и я ещё считал, что скромностью не страдаю, – пробормотал Йен. Уголок рта у него выразительно дёрнулся. – Ты знаешь, где спрятано тело Лойероза?
На сей раз заминка была дольше, почти полторы минуты. Пленник трясся, закатывал глаза, изо рта у него шла пена, но чары Йена оказались в итоге сильнее запретов и обетов молчания, наложенных прежде.
– В главной лаборатории на пятом этаже. В главной лаборатории на пятом этаже. В главной лабо… р-ра-х… – и он захрипел, забившись в конвульсиях.