- Приходи в другой раз, - подавленно пробормотал командор, словно извиняясь, так тихо, что Рей едва разобрала слова, - больше… не выйдет.
Служанка хотела возмутиться и засыпать его вопросами, но поперхнулась своими словами, случайно заметив рядом с упавшим смычком небольшую лужицу крови, намертво приковавшую ее взгляд. Мужчина перехватил ее взгляд и быстро попытался стереть след ботинком, но это уже не имело никакого смысла. Рей в один короткий прыжок оказалась перед ним и теперь застыла, словно каменное изваяние, с ужасом взирая на кровоточащие, странно искореженные руки своего господина. Кайло спрятал кисти под виолончель, прикрываясь инструментом, как щитом и чуть не выронил ее. Только тогда Рей вспомнила, что в последний раз, когда ей довелось видеть эту самую виолончель, она была похожа на груду щепок, а теперь снова блистала гладкими лакированными боками и искусной мастерски выполненной резьбой.
- Что за… - вырвалось у Рей, удивившейся захлестнувшему ее гневу и ядовитой насмешливости, - опять занимаешься членовредительством?
- Нет, - медленно покачал головой мужчина, - просто уходи.
Злость, плескавшаяся в душе девушки, достигла своего апогея и сейчас она даже думать позабыла про все свои жуткие видения и ночные кошмары, в которых этот человек играл совсем не последнюю роль. Она резко рванула на себя виолончель, как могла аккуратно прислонила ее к подоконнику и ухватила командора за запястья, поднимая его руки к свету, конечно же, перемазавшись в его крови. Раньше ей не доводилось возможности разглядеть его кисти, потому что большую часть времени мужчина носил перчатки, но теперь ее глазам предстала жуткая, нелицеприятная картина, разом объяснившая пристрастие командора к этому предмету одежды. С внутренней стороны ладони бледную кожу везде испещряли кровоточащие раны, а между фалангами пальцев сквозь рваные кусочки плоти проглядывали раздробленные кости.
Командор не спешил убирать свою руку, с интересом вглядываясь в лицо девушки своими темными, пытливыми глазами.
- Посмотрела? – удивительно жестко поинтересовался он, - а теперь уходи.
- Что это такое?
Вероятно, не выдержав более ее пристального внимания, мужчина довольно грубо выдернул у Рей свои руки и отошел к столу, чтобы натянуть валявшиеся там перчатки. Судя по тому, как он скривился, проделывая это, занятие было не из приятных.
- Тебе действительно интересно? – надломленным голосом откликнулся Кайло и суетливо закурил, оборачиваясь к своей гостье.
- Послушай, ты, - не выдержала в конце-концов Рей и сделала несколько шагов к мужчине, чтобы ткнуть его пальцем в грудь, - я устала от твоих загадок. Ты… - она немножко растеряла свою решимость, произнося следующее, но отступать было поздно, - ты говорил, что любишь меня. Тогда сделай меньшее, что можешь для меня сделать. Скажи правду, - голос на этих словах предательски дрогнул.
Командор улыбнулся ей с нежностью и тоской.
- Кем я, по-твоему, был до Галаада?
Рей задумалась, потому что до этого момента у нее не было никакого подходящего случая поразмыслить на эту тему. У нее был определенный набор фактов из которых сложно было вылепить внятный ответ на этот вопрос. Он хладнокровный убийца, но разбирается в музыке и искусстве.
- Военным? – робко предположила девушка, заставив мужчину улыбнуться еще шире. Служанка вдруг уловила в его лице, именно сейчас, черты и выражение той его стороны, которая была известна ей, как прячущийся в доме водитель Бен. Не жуткого чудовища в маске, которое, как в детских сказках, прятало за своим страшным обличием чувствительную и нежную душу. А простого человека.
- Нет. Мальчишкой я служил, лишь чтобы отдать долг родине, - он довольно беззаботно пожал плечами и выпустил в воздух струйку дыма, - всю свою жизнь я положил, чтобы пройти строгий конкурс в нью-йоркский филармонический оркестр и добился этого.
- Но? – озвучила повисшее в воздухе слово Рей.
- Но грянул Галаад, - Кайло мигом помрачнел и ожесточенно потушил окурок в пепельнице, словно пытаясь выместить на нем свою злость, - они казнили правительство. Там была моя мать, она была в конгрессе. И пришлось отказаться от музыки и посвятить себя мести, сопротивлению. В первые годы весь этот режим был довольно шатким и у нас были сторонники. Мы верили, что сможем вернуть прежний мир, но это было наивно. Наших людей казнили пачками. Тогда вешали не на специально отведенной стене, а на столбах, на вывесках супермаркетов, везде, потому что людей было больше, чем мест, где им полагалось висеть, - он криво усмехнулся и снова закурил, - попался и я. Но они знали, кто я, кто моя мать, фамилия была на слуху и… скучно было меня просто повесить, как остальных. Меня долго пытали. Вспомнив, что я музыкант, они нашли чрезвычайно забавным переломать мне все пальцы. Думали даже оставить в живых, в насмешку, и этими вот изуродованными руками заставить играть их военные марши. Но я попытался сбежать и…
- Так ты умер, - прошептала Рей и только теперь заметила, что плачет. Она принялась судорожно вытирать влажные щеки рукавами пижамы и только размазала по ним слезы вместе с остатками уже начавшей засыхать чужой крови.
- Сноук дал мне жизнь, но не музыку, - вздохнул командор и избавился от еще одного окурка, - когда я пытаюсь играть, раны снова раскрываются. Но я не об этом его просил.
- А о чем?
- Дать мне возможность вернуться и уничтожить ебаный Галаад.
От этих злых, ядовитых слов, полных ярости и отчаяния, какая-то туго натянутая в душе девушки струна лопнула и со звоном порвалась. Она разрыдалась в голос, по-детски пряча лицо в ладонях, пока не почувствовала мягкое, осторожное, прикосновение к своему плечу. Медленно отняв пальцы от глаз, она посмотрела на руку Кайло на мягкой ткани пижамы, без перчатки, снова сияющую безупречной гладкостью и алебастровой белизной кожи.
- Все хорошо, - нежно прошептал мужчина, - видишь, уже затянулось, - и продемонстрировал взгляду девушки свою ладонь с длинными, аристократичными пальцами. Разумеется, никаких шрамов и кровоточащих переломов как не бывало. Рей была бы рада улыбнуться этому зрелищу и его жалкой попытке утешить, если бы это не было таким жутким.
Служанке хотелось закричать от роя безумных, бешено штурмующих ее бедных разум мыслей, она чудовищнее другой, словно стая кровожадных птиц. И самой ужасной среди них было осознание, что если бы не проклятый пастор, командора Рена, Бена, или как бы он себя не называл, не было бы в живых и они никогда бы не встретились. Он бы никогда не грел ее в объятиях, прижимая к себе с куда большим трепетом, чем самую драгоценную виолончель, созданную признанным средневековым мастером. Никогда не писал бы ей те письма. Никогда не…
И Рей поддалась порыву, все еще сглатывая в горле горький комок слез, преодолела разделяющее их расстояние и, встав на цыпочки, прижалась губами к губам мужчины перед собой. Она отстранилась лишь затем, чтобы заглянуть в его угольно-черные глаза и убрать со лба выбившуюся из общей массы волнистую прядь.
- Мы уничтожим его вместе, - пообещала Рей.
Продолжение следует.
Комментарий к Глава двадцатая. Бытие и небытие. Часть I
Разбила главу на две половины, потому что там должна была быть нца, а я пишу ее с большим трудом и это требует отдельной подготовки, настроя и моральных сил.
========== Глава двадцатая. Бытие и небытие. Часть II ==========
Комментарий к Глава двадцатая. Бытие и небытие. Часть II
Я не умею писать нцу. Честно. Что там кто куда засунул и чтобы это было красиво и горячо, а не тупо и как будто моими пальцами над клавиатурой завладел хихикающий школьник. Зато я умею кормить вас стеклом.