Имитация дзота не должна быть в состоянии до сих пор строчить пулемётом, если не предполагается будто тут всё ещё нужно лежать замертво или ползти по-пластунски. Полевая кухня – не бистро и не атрибут пикника. А макет разрушенного бомбёжками города не нужно эффектно подсвечивать, вызывая реакцию восхищения у детей. «Мама, смотри, как красиво!» – восторженно кричит мальчик. И его вина в чём? В том, что ему жизнью дано счастье не испытывать на себе тот чудовищный кошмар?
Стало прошлым уже и то время, когда дети видели в коммунальной бане многих изувеченных войной. От этого в самом деле глаза становились другими. «Мало, слишком мало наши дети видят шрамов, и много красивых иллюстраций», – сетует в своём наставлении молодому коллеге воевавший офицер госбезопасности из другой давнишней детективной истории. В отсутствие перед глазами отрезвляющих культей и шрамов от ран нельзя посвящать войне, пышущие здоровьем, задорные иллюстрации.
Да, на войне тоже были, и объятия природы, и люди проявляли свои лучшие качества. Могло быть в тех, спорящих с жизнью, обстоятельствах многое, высоко ценимое людьми. Но – то жизнь пыталась прокладывать себе дорогу и через войну. Притом что в любой следующий миг исход противостояния могла определить, допущенная к разгулу, насильственная смерть. А если проклятая и всё время кралась только рядом, то не могла изрядно не омрачать все моменты простого человеческого счастья. И к этому нельзя привыкать.
У современности есть свой путь провозглашения торжества мира и жизни: надёжный, прекрасный. Без того, чтобы ранить погружением в войну и её, увеличивая счёт жертвам. А, супротив санционированный, формальный подход к памяти – неверен утратой её главной нити. Но в отсутствие управления не может возникнуть, устанавливающее неколебимый мир – подлинное, созидательное другое.
Война – самая большая трагедия несостоятельности людей. Потому как жизненный уклад от них оказался непригодным для жизни. И в той крайней мере, что наступило поражение людей войной. С горем пополам обретённый людьми ещё один шанс выражают слёзы победы. В них радость от прекращения войны и возвращения, наконец-то, утраченного мира. Безумием является далее добиваться невосполнимости и безвозвратности той утраты.
Любить жизнь и вынужденно уйти из неё ради сохранения в ней остальных. Единственный путь состояться достойными памяти павших, пожертвовавших собой, – обеспечить впредь высшую ценность спасённой ими жизни. Стало быть, войне – никогда боле не сметь замахиваться на мир. В жизни не должно быть даже намёка на то. И люди готовы встретиться с настоящим будущим незыблемого мира без тени сомнения в нём на высшем пути развития. Но одновременно произойдёт такое, что люди вовсе исключат разрушение из жизни. А это значит, люди откроют для себя рай на Земле. И вернут долг памяти, сотворив в мире и миром всё, к чему мечтали, но не смогли прийти те, кому обязана жизнь.
Тем же порядком, вконец бесперспективной с точки зрения жизни давно исчерпана борьба за свободу посредством грубой силы. Если угнетение реальное, то оно же своим продолжением всегда стоит за допущенным к его свержению оружием. В противном случае сама борьба становится угнетением (или самоуничтожением). И от закрытого для людей ложного пути к свободе, им дано утвердиться счастливой жизнью, возрадовавшись ей – подлинной своей силой любви и добра.
Ценность мира является абсолютной, поэтому лучшее оружие – то, которое молчит. Значит, за ним стоит жизнь. А «оружием будущего», если невзначай припомнилось такое словосочетание, может быть только «счастьемёт», выводящий из конфронтации к жизни. Хотя, зачем здесь что-то ещё изобретать, если самым мощным объединительным конструктивным свойством обладает управление? И, сострадательно расположенным ко всякой исходной действительности, оно знаменует открытие колоссальной мирной жизненной перспективы.
Многие изощрённые, коварные угрозы противостоят отечествам, напыженно тужась к разрушению жизней. Но есть универсальное оружие, которое повсеместно умиротворяет все вызовы сразу – это управление. И вооружённые им профессионалы охраняют рубежи мира к его несокрушимости.
Пропаганда выгораживания власти обесценивает человеческий капитал и подстрекает к большой войне. В своём «успехе» на этих направлениях господствующая пропаганда должна сворачивать производство человеческих ресурсов домашними хозяйствами. Оно оборачивается слишком дорогим и неэффективным в плане жизни. Тем самым, с отбитой пропагандой охотой на него, ему суждено идти на убыль. И, таким образом, разрушительная сила, нагнетаемая пропагандой, распаляется к самоизведению.