Мудрость интеграторов жизни состоит в том, чтобы настроить её, ответственно самоопределяющейся для себя самой. То есть непрерывно устанавливать жизнь непременно должны сами, ориентированные на неё и выбирающие состоять в ней, поколения. И на уровне правильности жизненного выбора от каждого человека.
Построенным на самоопределении образовательным системам уже не нужно никого тянуть. Подразумевая, что фундаментом жизни должны служить рабочие места максимальной производительности труда. А смогут создавать и воплощать их таковыми только те, кто самостоятельно активен к высоким образовательным достижениям, увлечённо стремится преуспевать ими. В означенном ключе они же, будучи независимыми от стороннего определения, непременно придут и к освобождению из «программы».
Остальные же, с одной стороны, могут не утруждать себя. Но они тоже направят себя на высший путь развития. Органично, от других счастливых жизненных оснований.
И вот же она жизнь, с безоговорочно раскидисто простирающимися – всеми путями её всеобщего обретения, в лучшем благе. Интегрированными, они образуют единое пространство прогресса к новому социуму, сколь бы развитым он уже ни был. А от недоступности современных условий расцвета жизни, люди могут быть слишком уязвимы, ограничивая себя существованием бытности «программы».
Мироздание создало человека для жизненного успеха. Просто любовь ли это. Или она ещё и в качестве потрясающего межпространственного механизма колоссальной мощности, единственно пригодного строить и развивать вселенные. Как бы там ни было, задействованным к достижению успеха, человек испытывает страсть к нему. Однако в природной склонности к успеху люди могут и заблуждаться на его счёт. Такая возможность должна быть предусмотрена мироустройством в обязательной своей неуязвимости от ошибки человека. Единственно так оно является безусловно надёжным в обеспечение развития человека на свой лад.
Нетривиальная задача искусно решена тем, что реализация возможности оступиться пущена по линии, непредусмотренного причинять вред жизни, зла. Поскольку всё оно от человека и адресовано ему самому. Тем самым хоть какая нелепость зла задана к его исчезновению. Но правящим Добром, поэтому всё заблудшее в зло может избежать саморазрушения своим перерождением к истинному успеху.
Вне зависимости ни от чего зло замахивается на недосягаемое к любой его безделице абсолютное. Отсюда в бессилии перед абсолютными сущностями, зло пытается переопределить их, чтобы, осуществив затем воздействие на подложное иное, представить свой ничтожный «успех» как всесильный. И проще всего это делать в среде, где человек довольствуется «программой».
Люди сами, отказом от абсолютного, дают повод переопределения оного словно в своих жизненных интересах. Непросветлённая реальность так выглядит будто существует потребность на то у людей. А далее почти всё в жизни людей зависит от одной мелочи – кто и как подменяет «для них» абсолютное: «добрый правитель» или диктатор. Безотносительно к тому человек сам превратил уже себя в объект манипуляции. И впредь её исход, запрограммированным, не подконтролен людям – иначе, чем как его пресечением, раскрепощением из «программы».
Общество уповает на правителя в закрытии бреши системной уязвимости, зияющей из-за допущенного переиначивания абсолютного. Полагая, что, взявшись за гуж, тот сможет воплотить развитое «профессиональное управление». Но если такая надежда и не напрасна, то сам социум тоже должен встречно развиваться, ведая успешной реализацией управления новых всенародных возможностей торжества жизни.
Замещение абсолютного напрочь изолирует от него. Возникающие при этом подделки не дают идти за жизненными результатами. Причём даже тем, кто оказывается во мнимой необходимости поступаться абсолютным из с виду благих намерений. Вследствие того, что срабатывает естественная защита самого мироздания.
Переопределение Свободы, например, даже для, казалось бы, нормальных институциональных целей, наводит порчу на ведущие организационные сущности. И тогда от аномального разрастания деятельности, наделяющей правом, например, всё меньше остаётся прав у человека. Причём во многом такая деформация происходит от вызванных правовой деятельностью изменений на культурном уровне. Так как воспитывается оглядка на формальное право.